– Вряд ли дело в благотворительности. Он приехал по обмену. Его спонсирует церковь. Это жест примирения, – пояснила Мадди, чем только подлила масла в огонь.
– Где ты находишь такие громкие слова, Мадди? – рассмеялась Глория, но тут же, охнув, воскликнула: – Черт, ее выбили! Твоя очередь, Берил!
Строй подвинулся вперед.
После возвращения Глории с ней не было сладу. Она вступила в новый молодежный клуб и смотрела на всех местных мальчишек как на потенциальных бойфрендов. Даже написала Грегори и его друзьям и попросила фото. Шустрая девчонка!
Весь последний школьный семестр Мадди не находила себе места. За школьными воротами был совершенно новый мир, и так хотелось избавиться от парт и школьной формы!
– Тебе нужно учиться в университете. А потом, как закончишь, сразу же выскочишь замуж! – проповедовала бабушка.
– Мне это ни к чему!
– А почему нет?
– Я хочу быть полезной, найти работу, зарабатывать на жизнь и повидать мир!
– О, как ты уверена в себе! Плам, это твоих рук дело!
Та пожала плечами:
– Я тут ни при чем. Я бы хотела видеть ее в Оксфорде, но Мадди сама все решила.
– С каких это пор девушки сами решают, какой быть их судьбе? Куда катится мир? Неужели не осталось никаких общепринятых норм?
– В жизни есть вещи поинтереснее, чем вечеринки и платья, бабушка. Обещаю, что буду усердно работать, а вы еще будете мной гордиться. Я не хочу оставаться здесь после экзаменов. Пожалуйста!
Бабушка пыхтела и дулась, но Мадди все-таки ее уговорила. Совсем скоро больше не будет утомительных занятий спортом и концертов в конце семестра, только длинные недели летних каникул.
Дядя Джерри скоро возвратится домой навсегда, и наконец начнется мирная жизнь. Почти каждый день приезжали солдаты в полосатых, выданных при демобилизации костюмах и дурацких шляпах. Полевые батареи были демонтированы, бомбоубежища превратились в свинарники и курятники.
Теперь, когда глаз почти выправился, Мадди чувствовала себя нормально, хоть и оставалась самой длинной в классе и возвышалась над девчонками в своей короткой юбке в складку и лодочках.
Сейчас они наблюдали, как их команда терпит полный разгром от игроков из Бимерли Сент-Джорджа.
И все же краем глаза она замечала незнакомца, пытавшегося понять смысл игры. Понятное дело, этому джерри было неприятно сознавать, что все взгляды устремлены на него. Как бы она чувствовала себя на его месте? Быть объектом всеобщего любопытства… Стыд, неловкость… Мадди хорошо знала, каково это – быть не такой, как все.
– Почему мы не попросим его играть на нашей стороне? – прошептала она Глории. – Это же смешанные команды.
– Не будь идиоткой! Кто захочет иметь джерри в своей команде?
– Он может занять мое место. Я безнадежна, – предложила Мадди, прекрасно понимая, что играет она плохо. Спорт не был ее сильной стороной.
– Ради всего святого, он носит очки! Какая от него польза?
– Я тоже теперь ношу очки для дали.
– Вот именно! – фыркнула Глория.
Только подруга могла говорить подобные вещи, зная, что на нее не обидятся. Нынешняя Глория могла выпалить в лицо Мадди все, что угодно, и иногда ее презрение ранило очень больно.
– Бьюсь об заклад, он ничего не может.
– Неправда! Немцы всегда были хорошими спортсменами, – возразила Мадди. – Да и что нам терять?
– Пари?
– На что?
– На ту помаду, что была на тебе вчера вечером.
Тетя Плам разрешила Мадди намазать губы «Черри глоу», но той казалось, что она выглядит глупо.
– Заметано!
Они ударили по рукам, как фермеры после сделки.
– Но ты должна попросить его, – спохватилась Глория. – Я к нему не подойду.
Мадди отступила, подобралась к границе, где стояли Дитер и миссис Марри, жена викария.
– А, Мадлен! Познакомься с нашим студентом Дитером.
– Привет, – пробормотала она, глядя ему прямо в глаза. – Мы тут хотели спросить: может, поиграете с нами? Вот, возьмите мою биту.
Она в жизни не видела таких синих глаз.
Дитер, покраснев до корней волос, поклонился, и ей на секунду показалось, что он сейчас щелкнет каблуками, как наци в фильмах.
– Danke… спасибо, очень рад, – улыбнулся он. Оказалось, что он действительно неплох собой, несмотря на строгие очки.
Сняв твидовый пиджак, он закатал рукава. Руки загорели почти до черноты, а светлые волоски выделялись на темной коже. Для студента теологического факультета он выглядел очень мускулистым.
Дитер прошел с ней к линии. Она наскоро объяснила ему, что он должен делать, чтобы остаться в игре, когда придет его очередь.
Он возвышался над остальными членами команды, но не над ней. Все с интересом глазели на него.
– Это было очень любезно с вашей стороны, дорогая, – шепнула Вера Марри, когда Мадди вернулась. – Бедный Дитер уже устал от нас, стариков. Он работал на фермах. У него хороший английский, а наш немецкий никуда не годится, хотя Дитер так вежлив.
Мадди молилась, чтобы его не вышибли из игры, когда команда Бимерли пронюхает, кто он на самом деле. Уж они его не помилуют.
Теперь ей было стыдно за то, что она поставила на кон помаду Плам.
Глория, как всегда, ринулась вперед очертя голову и немедленно вышла из игры. Берил поймали. Дерек Бригг из автомастерской получил очко, но они все равно отставали на три мяча, и им грозило поражение.
Настала очередь Дитера. Он снял очки, осторожно положил их в карман, выпрямился и, пропустив один мяч, начал отбивать все, летевшие в его сторону.
Глория изумленно присвистнула.
– Беги, идиот! – завопили парни с боковых линий.
Он помчался по кругу с головокружительной скоростью и заработал еще очко. Потом пропустил мяч и едва не выбыл из игры. Следующий мяч Дитер отбил с такой силой, что он улетел в заросли деревьев.
– Черт возьми! Где он научился так бить!
Еще одно очко. Еще одно. Последний мяч пролетел слишком высоко, и Дитер выбыл, но они выиграли!
– Неплохо для колбасника! – вынесли вердикт окружающие, и Мадди с облегчением подтолкнула Глорию локтем. Ее новая помада останется при ней!
– Эй, ты! – завопила Глория. – Где научился так играть в лапту?
– Я играл в бейсбол с американцами. Это одно и то же, ja [36] ?
Глория смотрела на него, сверкая зелеными глазами. Он больше не был врагом.
– Спасибо, мисс Мадлен! Как хорошо немного размять ноги. Мне очень понравилось.