И морда широкая, скуластая, кожа — словно шилом бритая. Даже тональная основа не спасала. Да и вообще, что за дурной тон — краситься?! Он же писатель, а не артист… И фамилия дурацкая, как у собаки — Гри.
Убожество какое-то, а не писатель!
Хорошо, что она его не читала.
А Димка, судя по глазам, обдолбанный. В последнее время дела у него шли неважно. Марина слышала, что его уже прокатили с двумя передачами и в последний момент выбросили из числа участников нового музыкального проекта, готовящегося на центральном канале. Поговаривали, что Димка крупно поругался не то с Галаховым, не то еще с кем-то из приближенных к императору…
Жалеть Димку Марина не собиралась.
Вот еще!
Она отошла подальше от столиков. Гости ели, пили и веселились, обсуждая что-то свое. Марина продолжала лавировать, а в животе привычно урчало. Почему-то каждый раз, попадая на вечеринки, она дико хотела есть и, оказавшись за столом, сметала все, как маньячка. То ли пролетарское прошлое сказывалось, то ли мудреная болезнь, вроде булимии, проявлялась, только потом, после этих приступов обжорства, Марина не влезала ни в одно платье. А продюсер и без того намекал… да что там — в открытую говорил, что она растолстела…
Как мясом пахнет…
Ну как от такого отказаться?!
Отставив пустой бокал, Марина пошла к своему столику и поманила официанта. Спустя несколько минут она с удовольствием ела нечто мясное, с хитрым кисло-сладким соусом. Названия Марина не уразумела, запомнив только, что в его состав включены ананасы. Это вам не картошечка с маринованными грибами…
Вот бы Сереге такое!..
Вспомнив о незамысловатом домашнем меню, Марина помрачнела и включилась в увлекательный разговор с двумя артистами и стильной обозревательницей светской хроники, везде таскавшей с собой лохматую собачонку, чтобы отвлечься.
С Сергеем в последнее время не ладилось. Мент, да еще в таком незначительном звании, в тусовку не вписывался. Представлять его знакомым Марина стеснялась, да и он сам, задерганный работой, к ночным тусовкам не стремился. Пару раз они приходили в ночные клубы, где все Марину знали, лезли с поцелуями и светскими новостями. Сергей тушевался и мрачно молчал, хотя, в принципе, был человеком вполне компанейским.
Она не хотела признаваться себе, что ей вот уже с месяц смертельно скучно в его обществе. Ей неинтересны рассказы о поимке очередного преступника, а ему — почему очередная «эта дура» пришла в прошлогодней коллекции Пако Рабана. Он даже не знал, что это — Пако Рабана, и какого оно пола… Тоска с ним.
Пора расставаться, наверное.
А что потом?
Последний кусочек мяса исчез с тарелки. Марина подарила коллегам, обсуждавшим книгу Глеба Гри, извиняющуюся улыбку, пошла в туалет.
Марина заперлась в кабинке, придержала волосы рукой и, собравшись с духом, сунула пальцы в рот, вызывая рвотные спазмы. Избавляясь от только что съеденной пищи, она уловила краем уха какой-то странный булькающий звук, но не придала этому значения.
Во рту было сладко и нехорошо.
Промокнув губы туалетной бумагой, Марина с отвращением нажала на кнопку бачка. Прозрачные струи смыли блевотину в трубу бешеным водоворотом. Марина мрачно подумала, что вот так избавляться от съеденного ужина — мазохизм чистой воды.
Она вышла из кабинки и пошла к зеркалу — умыться и подкрасить губы.
Клокочущие звуки не утихали.
Марина отчетливо уловила характерные всхлипывания.
Она прошла бы мимо, не полюбопытствовав, что случилось у женщины, рыдающей в туалете, если бы дверца кабинки не приоткрылась сама.
На унитазе, спустив трусики на пол, сидела абсолютно пьяная Рокси в шикарном черном платье, задранном до колен, и рыдала белугой, размазывая по щекам макияж.
Плитки на полу отражали две безупречных ноги, сведенных в коленях. Ноги уходили в бесконечность и скрывались в черной бездне шелкового платья.
Прелесть, а не ноги.
Не то что у некоторых…
Марина с завистью подумала, что Рокси, растрепанная, заплаканная и несчастная, все равно будет выглядеть лучше ее.
Вот почему жизнь так несправедлива?! Вроде бы — все то же самое: две руки, две ноги, одна голова. Но Рокси выглядит королевой, Марина же в лучшем случае — девчонкой из соседнего двора. Строй не строй из себя женщину-вамп, ничего не выйдет.
— Эй! Что случилось?
Рокси подняла голову и мрачно спросила:
— Чего тебе?
— Ничего. Просто шла мимо, а тут ты…
— Шла мимо, вот и иди, — грубо ответила Рокси.
Марина обиделась и шагнула к выходу.
— Погоди!
— Что?
— Есть сигарета?
Марина пошарила в сумочке, нашла ментоловый «Вог», который покуривала втайне от продюсера, и протянула пачку Рокси.
— Фу, пакость какая, — пробурчала Рокси, но сигарету из пачки вытянула. — Мерси большое. А зажигалку?
Марина протянула ей зажигалку.
Рокси прикурила, поерзала на унитазе, пытаясь устроиться поудобнее, выпустила вверх клуб дыма и вздохнула.
— Жизнь — дерьмо, — уныло констатировала она.
Похоже, что спиртное ее изрядно подкосило, поскольку Рокси сильно кренилась влево, да и «дерьмо» выговорила, странно растягивая гласные и добавив несколько лишних звуков.
В ее интерпретации это звучало как «дерльмо-о-о».
— По-всякому бывает, — философски ответила Марина и протянула руку забрать сигареты и зажигалку.
Рокси потянулась к ней, а потом вдруг прищурилась:
— Слу-ушай, а это ведь ты с Димасом жила, да?
— Ну, я. А что?
— Ничего. Так просто. И Черского ты вроде хорошо знала.
— Ну, знала. А что?
— Ничего.
Рокси затянулась. Когда она подносила сигарету ко рту, ее рука тряслась. Выдохнув, Рокси вдруг снова разрыдалась, уронив голову на скрещенные руки:
— Ну вот как жить?! Как жить? Господи, как мне это все надоело!
Плачущая Рокси — это было что-то совершенно невероятное.
Марина, завороженная зрелищем, даже шею вытянула, как гусыня, боясь упустить хотя бы одну минуту.
А еще говорят, сильные женщины не плачут. Плачут, да еще как!
Марина воровато оглянулась и торопливо пробежалась по туалету, заглядывая в кабинки. В туалете не было ни души.
— Да ты чего? — осторожно поинтересовалась Марина. — Что случилось? Проблемы?
— Что ты понимаешь в проблемах? — выдохнула Рокси.
Марина волею случая в проблемах очень даже понимала.