Он поел с большим аппетитом. Говядина оказалась недурна, тонко нарезанная, щедро приправленная соусом, с обжаренным пастернаком, горошком и толстым ломтем черного хлеба. Отужинав, Шекспир попросил проводить его туда, где ему постелили. Выходя из комнаты с хозяйкой, он знал, что взгляды нескольких посетителей прикованы к его затылку, но ему было все равно. Он так устал, что мог бы упасть на землю и заснуть хоть в опилках.

Как хозяйка и предупреждала, это оказалось действительно лишь общей комнатой, но на полу для него расстелили соломенный матрац, укрытый грубым одеялом. Шекспир попросил разбудить его засветло и, не раздеваясь, забрался под одеяло. Через пару минут он уже спал. Сон его был таким крепким, что когда спустя полчаса кто-то отодвинул засов на двери, он ничего не услышал и продолжал спать, грезя о той, что осталась дома.

Глава 38

Корабль Дрейка отчалил вместе с отливом в четыре утра. Ветер немного поутих, но ему хватало силы быстро нести их на запад к выходу в море.

На рассвете, стоя у каюты Дрейка на корме, Болтфут вглядывался через небольшой проем в береговую линию. Он не спал всю ночь: свеча да многолетний опыт длительных дозоров были его единственной поддержкой. По правому борту стремительно уходил назад окутанный туманом сине-серый берег Суссекса. Бодрящий бриз выбеливал верхушки серых волн Канала. Огромный корабль стремительно мчался на всех парусах точно по курсу. По его расчетам, они прибудут в Плимут через день или около того.

Он взглянул на Диего, — тот спал неподалеку на палубе. Вместе они пережили немало приключений, и вот они снова на борту корабля, на который, как поклялся Болтфут, не ступит его нога. Ему стало смешно. Правда была в том, что ему все это нравилось. Невозможно расстаться с морем и невозможно расстаться с сэром Френсисом Дрейком. Попав однажды под его обаяние, моряк навсегда становится членом команды вице-адмирала. Да и Диего был подходящей компанией. Он всегда мог посмеяться над уготовленными ему судьбой превратностями, коих было немало. Ему много пришлось потерять: дом где-то в Африке, семью и друзей, свободу. Но он приспособился к этой странной новой жизни, да так, словно был рожден для нее, ибо рассказывал истории о своем прошлом без малейшего намека на затаенную обиду на судьбу.

Капитан Стенли появился в полном обмундировании, готовый к новому дню.

— Господин Купер, отправляйтесь в галерею и позавтракайте. Я подменю вас в дозоре.

— Я поем, когда проснется Диего.

— Да ладно, господин Купер, вы отлично справились со своими обязанностями. В море мы в безопасности. Что может здесь грозить вице-адмиралу?

— Мне были даны четкие распоряжения, сэр. Я должен все время охранять сэра Френсиса.

— Как пожелаете, но не ждите благодарности от сэра Френсиса за вашу заботу. Он лишь осыплет вас проклятиями и назовет трусом.

— Он много раз обзывал меня словами похуже, чем эти, капитан. Это не страшнее, чем намочить ванты.

Стенли быстро кивнул.

— Что ж, хорошего дня, господин Купер. — Он развернулся на каблуках и пошел вдоль сходни, а затем поднялся по соединяющей палубы лестнице на квартердек.

Диего проснулся, когда дверь каюты Дрейка приоткрылась на пару дюймов. Из-за двери выглянула Элизабет. Она была в ночной сорочке. Элизабет обворожительно улыбнулась.

— Болтфут, Диего, не принесет ли мне кто-нибудь из вас чего-нибудь поесть? От морского воздуха у меня разыгрался аппетит. Моему супругу тоже принесите, уверена, он скоро проснется.

— Конечно, миледи.

В каюте Элизабет вернулась в свою узкую кровать. Ее муж спал в гамаке, натянутом между левым бортом и кормовыми фальшбортами. Гамак величественно раскачивался, когда судно то поднималось, то опускалось, легко двигаясь по волнам на запад. Дрейк умиротворенно храпел. Кровать Элизабет еще не остыла, и она свернулась под одеялом калачиком, глядя на супруга. Дрейк был вдвое старше ее. Он обошел вокруг света, но многого не знал. В особенности, похоже, он ничего не знал о женщинах, у него не было детей, ни от нее, ни от его покойной супруги Мэри. Элизабет уже начала сомневаться в том, что у них вообще когда-нибудь будут дети. Она слушала скрип дерева. Иногда ей приходила в голову мысль, уж не из-за женщин ли, что оставались дома, он так надолго уходил в море?

Ричард Янг, лондонский магистрат, тихонько постучался в дверь жилища Джона Шекспира на Ситинг-лейн. Он опасался, что, услышав сильные удары в дверь, обитатели дома спрячутся, а этого он не хотел. Янг не мог себе позволить обыскать этот дом так, как они обыскивали особняк леди Танахилл. В тот раз Топклифф перешел все границы и разозлил королеву. Этого не должно было повториться, и уж точно не в доме одного из офицеров Уолсингема.

Город погрузился в сменившую вечерние сумерки темноту, на улицах было тихо. Именно так он все и планировал. Никакой суеты. Нужно просто забрать эту девицу с детьми Томаса Вуда и увезти их. Ни господин секретарь в своем огромном особняке, расположенном всего лишь в тридцати ярдах вниз по улице, ни вообще кто-либо ничего не узнают. Пока господин Топклифф не вынесет дело об измене этой женщины на суд.

Джейн открыла дверь. Она была в ночной сорочке и собиралась ложиться спать. Этот долгий тревожный день начался рано утром, когда ее разбудил Гарри Слайд, потом пришла депеша от господина Шекспира госпоже Марвелл, в которой сообщалось, что он отправляется на запад и не знает когда вернется. Джейн с беспокойством посмотрела на Янга и сопровождающих его людей. Все в Лондоне знали Ричарда Янга. Поговаривали, что Топклифф перенял от него всю свою порочность и добавил к ней свою извращенность. Эти два человека были дьявольскими орудиями, отлитыми в одной мрачной кузне.

Не дожидаясь приглашения, Янг и его помощник вломились в дом и прошли в прихожую. Они осмотрелись.

— Вы кто? — спросил Янг. — Кэтрин Марвелл?

Джейн покачала головой. Она никак не могла унять охватившую ее дрожь.

— Сэр, меня зовут Джейн Костон. Я служанка господина Шекспира.

— А я — судья Янг, и у меня ордер. Госпожа Костон, приведите Кэтрин Марвелл, и немедленно.

Джейн едва могла что-либо сообразить. Она лишь произнесла:

— Я не могу, сэр.

— Не можете? Что это значит?

Теперь Янг заговорил громко. Джейн молилась, что бы Кэтрин услышала ее из своей комнаты и спряталась.

— Ее здесь нет, сэр. Она была здесь, но отправилась домой в Йорк, откуда она родом и где живет ее семья.

— Вы лжете, госпожа.

— Нет, сэр. Смотрите сами, если хотите.

Янг взглянул на сопровождавшего его персеванта. Это был невысокий человек с рыхлым брюхом и застывшим некрасивым лицом. Янг снова посмотрел на Джейн.

— А дети?

— Спят, сэр. Они остались на моем попечении.

— Тогда приведите их. Они поедут с нами. Они представляют опасность для государства и должны содержаться под стражей.