Чад наклонил голову так, чтобы его висок касался головы Дэ:
— А ты никогда не пробовала его разыскать? Разве тут ничего нельзя сделать?
— Ну да, в наши дни у нас, сирот, тоже есть права, не как у бедного Оливера Твиста, — с горечью ответила Дэ. — Очевидно, моя мать никому не сказала, кто он. Никто не знал, с кем она встречалась перед тем, как забеременела. Теперь мне остается только одно: ждать.
Общежитие Джолиона было совсем недалеко, они отправились туда, надо было перейти двор по булыжникам, которые ощущались даже сквозь подошвы туфель. Голова Дэ лежала на плече Чада, а волосы щекотали его нос. Ему хотелось чихнуть, но он не отворачивался.
Чад распахнул перед Дэ дверь и жестом показал: после тебя. Дэ вошла, и они стали подниматься по скрипучей лестнице в комнату на самом верху.
XLV(i). Четыре часа в дороге, и мы сразу находим нужное место, даже ни разу не сбились с пути. Подъездная аллея не длинная, а дом скромный. Особенно скромным он кажется, если окинуть взглядом просторные угодья вокруг. Три этажа, скошенная крыша, большая открытая веранда. Деревянное сиденье — кедровая откидная доска серого цвета без каких-либо украшений.
Парадная дверь распахивается почти сразу, как мы останавливаемся, я даже не успеваю выйти из машины. За деревянной дверью виден сетчатый экран. Сетка грохочет на пружинах.
На мужчине, который выходит из дома, комбинезон и старая фланелевая рубашка. Он носит потертую кепку с логотипом «Форд» на лбу: напыщенный лебедь, синий пруд. А в руках он держит дробовик, но держит как-то расслабленно. Он не угрожает, просто показывает свои возможности. Он останавливается на верхней ступеньке веранды. И сплевывает.
Замечательно — все так, как я себе и представлял. Мне хочется захлопать в ладоши от радости, но сейчас, пожалуй, лучше не делать резких движений.
Я распахиваю пассажирскую дверцу и медленно выхожу. Солнечный свет мягко высвечивает в воздухе свиной навоз. Вывернув руки ладонями наружу, я поднимаю их на уровень груди — раньше так делал Джек по сто раз на дню. И тут же защищаю ладонью глаза от яркого света.
Вы мистер Мейсон?
Кто его спрашивает?
Друг вашего сына.
Вы англичанин? — спрашивает фермер.
Совершенно верно, говорю я. Мы с вашим сыном вместе учились в колледже.
А ваш друг в машине? — спрашивает фермер. Он тоже учился в Питте?
Нет, говорю, это просто водитель. У меня своей машины нет.
Последнее сведение как будто чрезвычайно озадачивает фермера.
Наверное, вы хотите войти, говорит он. Много времени я вам уделить не смогу. Ведь дела сами не делаются.
Он поворачивается и заходит в дом. Сетчатая дверь с грохотом закрывается за ним.
* * *
XLV(ii). Мама Чада дала мне с собой свежеиспеченное печенье, от бумажного пакета исходит тепло.
Она выходит на веранду и машет мне на прощание. Ее муж ушел в свинарник: пора кормить скотину. Я вижу, как он выходит из большого сарая за домом.
Когда я сажусь в машину, водитель выключает музыку.
Вы получили то, за чем приезжали? — спрашивает он.
Да, отвечаю я, наверное.
XLVI(i).Эмилии все больше надоедало сидеть в комнате Джолиона. Начались погожие дни, и ей хотелось на воздух, в поля за башнями и шпилями города. По прогнозам следующий день обещал быть не по сезону теплым, поэтому она предложила сыграть следующий раунд где-нибудь на природе. И объявила: надо взять с собой одеяло для пикника, фрукты и сэндвичи.
Остальные молча согласились, хотя Джек театрально жаловался, что на такую вылазку у него просто нет сил. Кроме того, он преувеличенно удивлялся — неужели Эмилия не только имеет одеяло для пикника, но и захватила его в Питт.
Кроме того, из оставшейся пятерки игроков только у Эмилии был велосипед. Остальным пришлось брать велосипеды напрокат. Джолион быстро раздобыл у своих знакомых еще четыре штуки, однокурсники рады были ему угодить.
Они катили по дороге, крутя педали. Эмилия ехала впереди, и ее голые ноги мелькали на солнце. Она надела шелковый шарф, расписанный спиралями и незабудками, а волосы стянула в хвост. Чаду приходилось изо всех сил работать ногами, чтобы не отставать, ее сливочные ноги крутились все быстрее и быстрее. Однако после произошедшего в Большом зале он чувствовал себя несколько скованно и потому держался на несколько корпусов позади.
Основную группу гонщиков составляли Джолион, Джек и Дэ. Они значительно отстали от Эмилии и Чада. Все трое подбадривали друг друга и себя тем, что в конце пути приятно будет посидеть на травке, отдохнуть, выкурить сигарету и выпить на солнце вина.
Эмилия по натуре являлась лидером во всех экспедициях, примерно через каждые полмили она притормаживала, поднималась на педалях и оглядывалась на остальных, приставив ладонь козырьком ко лбу. Она как будто отдавала честь отставшим, гордясь своими храбрыми войсками. Пока они с Чадом ждали, она деловито смотрела на карту, для которой в ее рюкзаке даже имелся особый карман. Когда наконец запыхавшиеся и разозленные отстающие догоняли их, Эмилия торопила всех ехать дальше, говоря что-нибудь вроде: «Вперед, а то вино согреется» или «Последний получит давленую клубнику».
Они проехали семь или восемь миль и наконец увидели большие красивые ворота, вход в величественный старинный дворец. Все закурили, и Джек тут же нашел новый повод для недовольства. Он прочел на вывеске, что вход платный.
— Не собираюсь платить за содержание вонючего символа долбаной аристократии!
— Джек, это один из самых красивых домов в Британии, — уговаривала его Эмилия.
— Только не для меня. По-моему, настоящая красота — это многоквартирный дом для рабочих, а вовсе не перегруженный архитектурными излишествами свадебный торт.
Эмилия посмотрела на Джолиона в поиске поддержки, ведь он имел на Джека влияние. Но Джолион только пожал плечами.
— А я не против и заплатить, — сказал Чад. — Джек, я и тебе билет куплю.
— Конечно, американцы не против, — сказал Джек. — Ведь здесь ничто не угрожает вашей демократии, верно? Ну да, американцы всегда с удовольствием прилетают сюда и накачивают долларами такое вот дерьмо. Старомодные и изящные символы институтов, от каких сами они отказались больше двух веков назад!
Эмилия напустила на себя деловитый вид и сказала:
— Здесь нас ждет Средний. Мы договорились встретиться у входа. — Она посмотрела на часы. — И мы опаздываем, потому что… в общем, мы опаздываем, он, наверное, уже там.