— Я подписывался на прогулку и вино, а больше ни на что, — сказал Джек. — Не хочу плевать на могилы рабочего класса. Вы только посмотрите на эту деревню! — Он обвел рукой домики, трактиры и ряд домов с общей стеной. — А теперь посмотрите, какой парк окружает это чудовищное сооружение. Наверное, он в десять раз больше, чем вся деревушка! А ведь здесь живет всего одна семья. Готов поспорить, они построили деревню только для челяди — надо же кому-то обслуживать такой дворец!
— Перестань, Джек, — вмешалась Дэ. — Ты прав, но все равно перестань. Вот, — она указала на табличку, где сообщалось о плате за вход, — если пойти только в парк, билет стоит дешевле. Нам ведь не обязательно осматривать сам дом. Чад заплатит за тебя, а потом ты угостишь его пивом.
Джолион положил Джеку руку на плечо и медленно повел его к воротам.
— Джек, это неплохой компромисс, — заметил он. — Кстати, когда сделаем дело, можем нассать в их пруд.
По пути ко входу они снова разделились. Эмилия шла впереди, Чад держался рядом с ней. Остальные опять отстали. Издали они напоминали задумчивых младотурков, сигаретный дым клубился вокруг них, как пыль.
Чад заплатил за два билета на осмотр парка и стал ждать Джека. Ему-то хотелось и дом осмотреть. Чад еще ни разу в жизни не бывал во дворце.
XLVI(ii).Эмилия и Чад перешли выгнутый каменный мостик над прудом, дальше Джек не собирался идти. Они с Джолионом и Дэ расположились на одеяле у кромки воды и откупорили вино.
По пути Эмилия рассказывала Чаду кое-что из истории этого места, звук ее голоса опережал возможную неловкость. Стремительная череда повторений. Герцоги и скандалы, скандалы и герои, герои и герцоги.
Дворец стоял на вершине невысокого холма. Вычурное сооружение как будто само не понимало, что оно такое — замок, дворец или католический храм. Позолота, колонны, башенки и балюстрады.
Эмилия довела рассказ до начала двадцатого века: брак без любви, состояние вернулось к обанкротившейся семье. Именно в этот момент она заплакала. Чад поспешно посмотрел на нее. Она шмыгнула носом, вытерла слезы и извинилась.
— Тебе не за что извиняться, — сказал Чад.
— Я просто хотела, чтобы мы вместе здесь развлекались, — сказала Эмилия. — Ведь раньше у нас это получалось так хорошо!
— И сейчас тоже.
— Чад, ты, может быть, в восторге от Игры, а я — нет. Я ее ненавижу!
— Тогда почему не бросаешь ее?
— Если брошу, как я буду видеться с вами? Мы уже потеряли Марка. Вы будете постоянно секретничать и не допускать в свой круг никого извне.
— Хочешь сказать, ты не сможешь видеться с Джолионом, — уточнил Чад.
— Нет, Чад, я имею в виду не только Джолиона, а вас всех. Даже Джека. Хотя сегодня я с радостью врезала бы ему по мерзкой физиономии!
Они уже видели Среднего, он сидел на скамье у входа и рассеянно смотрел на них. Эмилия помахала рукой, но Средний не ответил.
— Не говори, что я плакала, — попросила Эмилия. — Особенно Джеку.
— Конечно, я никому не скажу, — пообещал Чад.
Дальше шли молча. Средний как будто не замечал их, пока они не подошли близко. Он перестал смотреть в пространство и испуганно вздрогнул.
— А, вот и вы, — сказал он. — Знаете, я пришел сюда только потому, что хочу сообщить вам очень важную новость. — Он встал, разгладил куртку, как будто ему предстояло произнести речь перед большой толпой, а не просто сообщить что-то Эмилии и Чаду. — Вот… я выхожу, поэтому… ну да, я прямо сейчас все бросаю и ухожу. — Средний закрыл глаза, словно представлял себе пальмы и чистейшее голубое небо. — Им, Длинному и Коротышке, я все скажу сам, не волнуйтесь. Позвоню по междугородке. — Он улыбнулся. — Они смогут сделать со мной что угодно. Но я так решил, и все.
— Ладно, — ответил Чад и неуверенно покосился на Эмилию.
— Я хотел сообщить вам об этом лично, — сказал Средний и фыркнул. — А знаете, мне давно уже хотелось попасть сюда на экскурсию… У этого дома богатая история.
— Эмилия как раз то же самое говорила мне, — ответил Чад.
Средний благосклонно улыбнулся Эмилии.
— Что ж, тогда прощайте, — произнес он и направился было к дому, но вдруг опять повернулся к ним: — Да, вот еще что… — Он с подозрением огляделся по сторонам. — Вы все время гадаете, кто мы такие — я имею в виду «Общество Игры». Но вы не о том думаете. Самое главное, что по-настоящему имеет значение, — знать, кого мы представляем. Но этого я вам сказать не могу.
— Очень познавательно, — съязвил Чад, — спасибо за загадку.
Голова Среднего дернулась, как у хищной птицы.
— Ну что ж, — сказал он, — возможно, вам кое-что потом расскажут. Я имею в виду не «Общество Игры», но более высокий уровень. Гораздо более высокий. И я пока сам не знаю — то ли это просто страшилки, то ли нет… И что прикажете делать? Возможно, все рассчитано на то, чтобы запугать меня и не отпускать… — Средний сглотнул слюну и отвернулся. — По-моему, все происходящее напоминает пари Паскаля. Блез Паскаль говорил: «Когда речь заходит о существовании Бога, единственно рациональный способ поведения заключается в том, чтобы верить в Его существование». По мнению Паскаля, все мы играем в игру, бросаем монету, а она может упасть орлом или решкой. То есть Бог есть или Бога нет, и у нас нет другого выхода, помимо участия в игре. Мы должны заключить пари и участвовать в игре, хотим мы того или нет. И самым разумным выбором становится вера. Если вы выиграете, то получите все — рай, вечную жизнь, бесконечное счастье. А если вы проиграете, то ничего не потеряете, вы умрете точно так же, как если бы были атеистом. — Лицо у Среднего сделалось усталое, будто он писал свою речь всю ночь. — И самое главное, вы можете точно так же аргументировать свои доводы для веры в ад. — Средний сунул руки в карманы и прижал локти к бокам. — Если кто-нибудь из них придет к вам и что-нибудь скажет, вы должны знать: разумнее всего им верить. А если вести себя по-другому — значит, очень сильно рисковать. — Средний слегка оживился. — И еще о пари Паскаля. Пари — игра. Но с пари дело обстоит так: истинно азартный игрок, чистейший сторонник игры, играет не для того, чтобы выиграть. Истинный игрок играет ради волнения, чистого экстаза от участия. А чистейший экстаз рождается не от желания победить, но от страха поражения, ведь на карту поставлено что-то настоящее и ценное. Если терять нечего, то зачем волноваться? Истинный игрок поступает наоборот. — Средний растопырил пальцы и пошевелил ими. — Да, чистейший любитель Игры делает ставки наоборот, он идет против шерсти. Не так ли, Чад?
Чад смущенно покосился на Эмилию.
— Н-ну… да, Средний, это было здорово. — Он отвернулся. — Теперь я чувствую себя высокообразованным. Кстати, мы оба очень рады, что пришли именно вы. — Он хотел произнести последние слова язвительно, но ему показалось, будто его вдруг застали врасплох.
Средний взволновался еще больше и сказал: