«Мечты, мечты…» – прошептало мое второе Я и отошло куда-то в сторону.
Хватит отвлеченных мыслей, надо быть готовым каждую секунду. Упустить свой шанс равносильно поражению.
Гулянка уже прошла свой пик и близилась к завершению. Орки были сильно выпившими, но с ног еще никто не валился, хотя многие уже усердно качались. Но их было девять! Прямое нападение будет тяжелым испытанием, но вот именно в такие времена можно узнать, на чьей стороне правда.
Тени заметно удлинились, но до темноты было еще далеко. Приятная теплая погода, не совсем характерная для начала апреля, благотворно влияла на мои нервы. Я практически полностью успокоился. Топор уже давно покоился в моей руке. Не могу сказать, что он уже просил крови – скорее, руки просились в бой, им нужно было действие. Начать я думал именно с топора, ведь доставать нож будет намного проще, если с топором выйдет неувязка. Долгое ожидание должно было вызвать мандраж, нетерпение, но ничего подобного – наоборот, я присмотрелся к противникам, теперь они были для меня подопытными животными. Парень, из-за которого все собрались, был невысоким, щуплым и каким-то невыразительным, чего нельзя было сказать о предводителе орды. Этот явно выделялся своим наглым поведением и плебейскими манерами, но в нем было что-то харизматичное, что и привязывало к нему остальных парней. Если я правильно расслышал, то его звали Макс. Некоторое время я даже думал: а не убить ли мне только его одного? Ведь без него у орды не будет предводителя, что на долгое время, а может и навсегда, отвратило бы всю компанию от злодеяний. Но, подумав хорошенько, я все же пришел к выводу, что злодеяния у них уже в крови, а раз судьба отдает их в мои руки, то грех этим не воспользоваться. Трое из этой девятки были крупными, на вид очень крепкими ребятами, с ними наверняка придется повозиться. Зато остальные серьезных подозрений не вызывали. Честно говоря, я бы даже толком их не различил, какие-то они были однообразные: дурацкие куртки, дурацкие прически, а главное – дурацкие полуспущенные штаны, которые удивляли своей способностью не падать довольно долгое время (минут пять, наверно). Что за ужасная мода, совершенное уродство. Что можно делать в таких штанах? Драться? Ха-ха! Может, убегать? Ха-ха вдвойне. Да в них даже нормально не потанцуешь. В них можно только псевдокруто выглядеть, вот и все. «Может, дать им помучиться?» – Я тут же отбросил эту мысль, ведь я не мучитель, я искоренитель. В общем, через пару часиков я уже относился к ним как к родным. В смысле не как к родственникам, а как к родным муравьям или тараканам.
Если орда начнет собираться, то придется атаковать. При прямой атаке существовало два серьезных минуса: первый – что я проиграю, второй – что они разбегутся. Оба варианта не годились, нужен был третий: я нападаю и убиваю всех. Очень жаль было то, что метанием ножа я так и не овладел. Точнее, овладел очень плохо, применять такое метание на практике граничило с самоубийством, или, как минимум, с полным провалом и потерей ножа. Но ничего, будем исходить из того, что есть: что имеем и что умеем.
Несколько раз пацаны отходили в кусты, но обычно недалеко и в противоположную сторону от меня. Но под конец у виновника сборища мочевой пузырь тоже не выдержал, и выпитая жидкость попросилась на выход. Что-то пробормотав своим собутыльникам, он направился к кустам. К сожалению, эти кусты были немного правее. Но ничего, не может же во всем везти. Рюкзак на плечи, топор в руках. Я медленно, в полунаклоне направился за ним. Похоже, этот парень был из стеснительных: он отошел довольно далеко, так что его действительно было не видно из лагеря. Убедившись, что никто не идет следом, я прислонился к толстому дереву метрах в пяти от него. Послышался треск расстегиваемой ширинки, а далее звук льющейся мочи. Независимо от того, насколько я их ненавидел, я не был животным. Поэтому дать тому доделать дела казалось мне справедливым. Как только он потянулся к ширинке, пришло время действовать.
Я успел сделать три шага, когда тот услышал мои шаги и стал оборачиваться. Четвертый шаг – его глаза встретились с моими, замах уже полностью готов. Пятый шаг – на лице у парня написано удивление, начинающее переходить в ужас. Я не дал завершиться переходному процессу – топор, опустившийся сверху вниз с правой стороны на шею виновника торжества, почти что отделил его голову от туловища. Только тихое шипение издало его горло – и все. Тело, ускоренное ударом топора, рухнуло на еле-еле пробивающуюся через старую листву траву. На лице непонятное выражение так и осталось: нельзя было разобрать, чего в нем больше – удивления или ужаса. Выяснять я не стал. Но, исходя из этого, пришел к выводу, что парень умер мгновенно. Хотя что такое мгновение? Иногда секунда может длиться целый час (во всяком случае, для того, кого это касается)… Вдруг в момент смерти у человека все сознательные процессы настолько ускоряются, что он все начинает воспринимать по-другому – замедленно, очень-очень замедленно? Именно тогда-то и может вся жизнь пройти перед глазами. Но именно здесь человек может получить по заслугам, получить свой ад или свой рай. Если человек умирает спокойно, в кругу семьи, с чувством выполненного долга, то его жизнь может пробежаться перед глазами, показывая все значимые и яркие события. Увидев, как много хорошего и полезного он сделал, человек умирает с чувством выполненного долга, с чувством нужности своей жизни, с чувством того, что все сделанное не исчезнет с его смертью, а останется для потомков. Это и будет началом его райской жизни, его райская жизнь начнется с райской смерти. А если человек много чего натворил, не сделал ничего значимого, и жизнь его была бестолкова и ничтожна, то его смерть может быть страшной. Страшной не потому, что она насильственная, а потому, что боль от удара ножа, пули, удавки, огня будет бесконечно долгой. Она будет длиться и длиться, каждая доля секунды станет часом. Адская жизнь этого человека перерастет в адскую смерть, а дальше в ад после смерти.
Хотя, возможно, это все фигня, и для каждого смерть является долгим и мучительным процессом. Когда тело расстается с сознанием, чувства притупляются, душа покидает тело и потом находится рядом, постоянно чувствует фантомные боли, как человек, которому ампутировали ногу, только теперь душа чувствует боль всего тела. Тела больше нет, а боль есть. Возможно, умирающему даже захочется почесаться, но ничего уже сделать нельзя. Тело отдельно, душа отдельно. Все может быть. Теорий бесконечное количество – я часто забивал ими свою голову, но еще ни одна не захватила меня полностью. У меня была собственная теория, но лучше я оставлю ее при себе, пусть каждый сам доходит до этого.
Начало было положено, причем в буквальном смысле: первая жертва валялась у моих ног. Постаравшись не вымазаться кровью, я вытер топор об куртку убитого и отошел подальше от тела. Теперь надо было подумать: подождать, когда труп, точнее, парня, начнут искать, и перебить всех поодиночке, или же напасть неожиданно. Логическое рассуждение зашло в тупик. Если я начну убивать их поодиночке, то, скорее всего, меня кто-нибудь заметит, и тогда уже придется всех отлавливать по очереди. А это будет очень трудно. Тем более что теперь они смогут оказать мне серьезное сопротивление. С другой стороны, их теперь восемь человек. В первой неожиданной атаке я вряд ли сумею убить больше двух. Значит, остальные шесть уже будут сопротивляться, а могут и драпануть через две-три секунды. Хоть они и пьяны, но самосохранение у людей (впрочем, так же, как и у животных) включается очень часто в самый неожиданный момент. Такое могло случиться и в этот раз. Единственное желание состояло в том, что их предводителя мне хотелось бы убить последним, что еще больше усложняло выполнение работы.