Услышав это имя, я весь похолодел – неужели я все рассказал в бреду? А мама продолжала:
– Но, посмотрев на твой стол, я обнаружила игру про Сэма и Макса, и сразу стало понятно, что ты опять переиграл в свои дурацкие игры. – Плохо скрываемая паника уже стала овладевать мною, когда я услышал про компьютерную игру на своем столе.
Неслыханная удача: значит, компьютерные игры могут быть очень даже полезными! Мысленно я улыбнулся такому тезису.
– Я поняла, что дело плоховато, но вызывать скорую не торопилась – с ними хлопот не оберешься, знаю еще по бабушке. Так вот, я решила пойти к нашей верхней соседке, про которую еще вчера упоминала. Когда та пришла (к счастью, мне не пришлось ее будить – ей все равно вскоре надо было идти в больницу), она захватила с собой тонометр и стетоскоп. Но как только она решила тебя послушать и мы откинули одеяло, все стало ясно. Вероятно, ты вчера поскользнулся на лестнице, или кровь текла не только из носа, а из внутренних органов тоже? – этот ехидный вопрос заставил меня улыбнуться.
Я всегда уважал свою маму за присутствие духа, но теперь я был просто восхищен.
– В общем, соседка сказала (после того, как прощупала все твои ребра), что у тебя не более двух трещин, а в остальном просто сильные ушибы. А температура у тебя поднялась, скорее всего, по двум причинам: из-за нервного перенапряжения и от начавшейся внутренней борьбы за заживление. Пока она с тобой возилась, ты явно стал просыпаться. А так как покой был бы наилучшим лекарством, она сходила домой за каким-то успокоительным, которое сразу же и вколола тебе. После него ты снова погрузился в глубокий спокойный сон. К тому же она сказала, что этот укол будет способствовать твоему скорейшему выздоровлению. Кстати говоря, она обещала зайти вечером. В общем, как видишь, все обошлось. Хотя, если честно, напугал ты меня сильно. – Мама перевела дух.
Только сейчас, на одно мгновение, по ее лицу стало видно, как сильно она была напугана, какую нервную нагрузку испытала, и как рада, что все это прошло.
– Может тебе теперь тоже надо сделать успокоительный укол? – спросил я с улыбкой.
– Нет спасибо. Ты же знаешь, как я отношусь к врачам.
– Однако ты пригласила его, точнее ее, к нам?
– А разве вызвать скорую помощь было бы лучше?
– Нет, скорую лучше не надо, – Я тут же подумал о том, как в больнице меня начинают допытывать, откуда у меня такие травмы, и все такое. Могли бы даже вызвать милицию, чтобы найти тех, кто это сделал. Мне вряд ли удалось бы убедить их в том, что эти травмы я получил случайным образом, например, упав с лестницы. – А эта врачиха – она разве не советовала вызвать скорую?
– Нет, она сказала, что из-за возможных трещин в ребрах гипсовый корсет не одевают, а ничем другим помочь они все равно не смогут. Рентген здесь не нужен, переломов нет – это точно. Нервное напряжение в больнице лечится с трудом. «Скоро он проснется практически здоровым и отдохнувшим, хотя ребра будут болеть еще минимум две недели. Я зайду вечерком – тогда и посмотрим. Если улучшения не будет, то можно будет подумать и о больнице, а пока пусть отдыхает». Вот примерные ее слова. После чего она ушла, а я осталась с тобой сидеть.
– И давно сидишь?
– Часа два. Ну я же не все время сидела – то на кухне всякие дела, то там, то сям, ты же знаешь.
Да, я знал, что мама никогда не признается в том, что она здесь сидела все это время, периодически накладывая мне на лоб мокрое полотенце.
– Спасибо. Извини, что заставил тебя волноваться, – Мне было очень трудно произнести эти слова – я никогда не просил прощения, особенно у родных, у нас это было как-то не принято.
Какой смысл просить прощения? Ошибки в отношении друзей и родных надо исправлять, а не извиняться. Наша система была намного лучше, чем в других семьях, где дети с радостью извинялись, а потом через некоторое время повторяли то же самое. Мы так не поступали. Сделал что-то плохое, специально или нечаянно, понял что сделал – такого больше не повторялось. Это было негласное правило, которое знал я, и которое знала мама. Поэтому ее реакция меня немного удивила. Она сказала, что ничего страшного, и вышла. Мне показалось, что она заплакала. Я ненавижу расстраивать своих родных, да я вообще ненавижу расстраивать кого бы то ни было, но маму – это было еще ужаснее. Именно поэтому слова прощения так долго не хотели выходить наружу. Я катал их в горле, перебирал в уме, и лишь полностью собравшись с духом, произнес. Честно говоря, теперь я даже не был этому рад. Но сделанного не воротишь. Я понимаю, насколько маме пришлось превозмочь себя, чтобы пригласить домой врача, точнее медсестру. Да, эта соседка была маминой подругой, но не более того. Мама никогда не обращалась к ней за профессиональной помощью, она вообще не любила врачей (собственно, так же, как и я). Врачи (да и все медики то же) для нас – это самые безнаказанные убийцы на свете. Никогда не слышал, чтобы посадили врача, который нечаянно убил пациента по ошибке – ну, раз ошибся, ну другой, а-а, бывает. Просто разница в ошибке врача и обычного человека – это здоровье, а порой и жизнь. Если бы я хотел пойти в наемные убийцы, то работа врача подошла бы великолепно.
Кстати, наша нелюбовь появилась не на пустом месте. Врачи на самом деле нанесли нашей семье большой вред. Это было связанно с дедом. Сначала они вовремя не распознали рак правого легкого, лишь в последний момент они его заметили и решили делать операцию. Операция прошла, все замечательно, но через некоторое время оказалось, что в рану была занесена инфекция. И дед, можно сказать, прописался в больнице – выезжал оттуда на два-три месяца и снова отправлялся обратно. Все так бы и было до самой смерти, но, по некоторым причинам, случилось что-то страшное, и дед угодил в реанимацию. Проведя там чуть ли не рекордное количество дней, он выкарабкался. Не зря он был военным и много, даже очень много раз ходил в походы по лесам, рекам и горам. Сердце у него было, как говорится, что надо. Так что он выжил, когда почти все уже поставили на нем крест. Но потом, когда его уже перевели в палату, оказалось, что теперь ему придется жить с трубками. Одна осталась в горле – трахеостома, а другая в животе – катетер. Ну, трахеостому еще можно было понять – искусственная вентиляция легких, искусственное кормление, или что там еще бывает, хотя не исключено, что и там чего-нибудь перепутали, – но вот катетер, который он был обречен носить всю оставшуюся жизнь, оказался у него потому, что хирург, проводящий операцию, нечаянно порезал мочевой пузырь, который теперь восстановлению не подлежал.
В то время я много времени провел в больнице в качестве сиделки, потому что не всегда хватало денег ее нанимать, хотя нам часто шли навстречу и брали немного меньше, чем с остальных. А за дедом надо было постоянно присматривать, так как ему самому трудно было справляться со многими вещами.
Как раз тогда я и наблюдал за интересным и в то же время показывающим «гениальность» врачей и медперсонала случаем.
Деду должны были снять швы с живота, о чем он сам напомнил лечащему врачу. Вроде как прошло нужное время – не помню точно, по-моему, две недели, но не суть важно. Врач согласился, и они решились снять. Сняли все нормально, но когда я вечером увидел после нескольких процедур, что из-под повязки выглядывает что-то непонятное, я пригляделся получше. Не скажу что с первого, но со второго взгляда я понял, что это кишки. Похоже, что швы, освободившись от хирургических нитей, радостно разошлись, освобождая путь наружу бедным сложенным кишкам. Когда я позвал дежурившую сестру, она, внимательно посмотрев, спросила: «А что, так раньше не было?» Я уже хотел ответить что-нибудь эдакое, но вовремя сдержался – с сестрами ссориться нельзя, себе дороже будет – поэтому просто сказал, что не было. Она побежала искать дежурного врача, который в скором времени пришел, мельком глянул и скрылся за дверью. Пока я ждал, начал уже подозревать, что про нас забыли, но как только решил спросить об этом деда, тут же появился врач, и деда опять пришлось укатить в операционную. Вот такой вот показательный эпизод. Так что с полным правом можно сказать, что дед выжил не с врачебной помощью, а вопреки ей. Но, пожалуй, не будем больше об этом. Мне все-таки попадались замечательные врачи и сестры, в основном это были хорошие люди. Какими они были медиками, точно сказать не могу, так как старался к ним по профессиональным делам не обращаться. Организм сам может справиться со всеми болезнями. Серьезная опасность исходит только от травм, все остальное – просто игрушки.