– По нескольку дней.
– Что?! Так ты видел его и при свете дня? А я-то думал, что призраки появляются лишь по ночам.
– Ну вот, сразу ясно, что единственным источником информации о привидениях тебе служат театральные спектакли. «Принц Датский», «Банко», потом ещё эта сцена в палатке из «Ричарда Третьего». Но привидения тоже меняют привычки: днём они теперь прогуливаются ничуть не менее охотно, нежели ночью.
– Ты шутишь, Венн.
– Прекрасно, в таком случае давайте переменим тему разговора. Не я его начал, и, будьте уверены, мне совсем не хотелось бы его продолжать.
С таким поворотом событий мы, разумеется, согласиться никак не могли. Венн своим лукавством только распалил наше любопытство.
– Нет-нет, – возразил я, – давай-ка, приятель, рассказывай обо всём по порядку. Часто оно к тебе приходит?
– Ну не сказал бы. Частых визитов я бы не потерпел: как говорится, хорошенького понемножку. Как бы я смог работать в студии, если бы призрак вздумал поселиться здесь навсегда? В таком случае, определённо, съехать отсюда пришлось бы мне.
– Но как часто он здесь появляется?
– Раза два-три в год, не чаще.
– И каждый раз останавливается на несколько дней?
– Именно так.
– Мне бы это, чёрт побери, не понравилось, – проговорил Том Торотон, вытирая ладонью лоб. – Удивляюсь тебе, Венн, как спокойно ты говоришь об этом! Я бы, например, ужасно расстроился, если бы ко мне на квартиру повадился призрак, да ещё и вздумал бы оставаться на несколько дней. У меня рука бы с кистью не поднялась, я ни спать, ни есть, ни пить бы не смог! – С этими словами Том Торотон осушил свой бокал. Вид у него, как мне показалось, был бледноватый. Он всегда отличался очень живым воображением.
– Ко всему рано или поздно привыкаешь, – философски заметил Венн. – Аппетит – он всегда так: то пропадает, то возвращается снова. Вот бы ещё так же обстояло дело и с деньгами.
– Он является неожиданно или ты бываешь готов к его появлению?
– Ну… иногда он заранее подаёт знак.
– А, ясно: возникает как бы предчувствие!
– Ну, пусть будет предчувствие, если хотите.
– Ощущение надвигающейся беды?
– Пусть будет так, если настаиваете. Сам бы я так красиво ни за что не выразился.
– Твои мысли начинают путаться, ты ощущаешь необъяснимую подавленность?
– Тут есть одна закономерность: стоит мне слегка расслабиться, начудить малость, а потом несколько дней побездельничать, как вскоре возникает подавленность, а вслед за ней и привидение.
– Но ты, Венн, всегда в прекрасном расположении духа!
– Нет, всякое бывает. Но как бы то ни было, я всегда знаю, как бороться с депрессией: ухожу, как говорится, в себя. Никогда не стараюсь переложить свои проблемы на плечи друзей. Не цепляюсь к первому встречному с тем, чтоб и его заразить тем же недугом. Депрессия – это ведь болезнь заразная, и человек, ей подверженный, способен натворить немало бед, если, конечно, возьмётся за дело всерьёз. Я же в таких случаях чувствую лишь стыд да раскаяние: запираюсь у себя и жду, пока не пройдёт. Зачем бродить по знакомым и портить всем настроение, делая вид, будто так уж остро нуждаешься в сочувствии?
Не знаю, право, насколько искренен был Венн в этой своей тираде, но только тут он попал в самую точку. Каждый из нас, сознаюсь, любил поделиться с другом – не только и даже не столько радостью, сколько неприятностью, не особенно задумываясь о том, как это может подействовать на ближних. Что ж, желание, в общем, естественное – излияния такого рода, согласитесь, приносят определённое облегчение.
– Слушай, Венн, может быть, всё-таки это не привидение, а, скажем, мысленный образ, видение – словом, порождение мрачного состояния духа, безделья, некоторых, скажем так, отклонений от здорового образа жизни и естественного в таких случаях раскаяния? Наверное, этот твой призрак – плод воображения, порождение фантазии и расшатанных нервов, может быть, даже болезни?
– Ничего подобного, – невозмутимо ответствовал Венн. – Моё привидение самое что ни на есть настоящее: его можно потрогать руками. Оно является в студию и по многу часов просиживает вот в этом кресле. – Он указал на платформу, где стояло обычное для любой студии кресло натурщика. Мы все как один повернули туда голову и уставились в одну точку, ожидая, наверное, что тотчас увидим там призрачного гостя. Кресло, однако, пустовало.
– Боже мой, какой ужас! – Голос Тома Торотона задрожал. – Вы только представьте себе: призрак заявляется к парню в студию и просиживает тут часами! Да от этого кто хочешь сойдёт с ума!
– Всё это, Том, действует, конечно, на нервы, но только до тех пор, пока не привыкнешь.
– А призрак этот, случайно, не дама? – спросил Фрэнк Рипли.
– Нет, Фрэнк, на женщину он похож меньше всего, и нечего ухмыляться.
Фрэнк Рипли, надо сказать, никогда особой тактичностью не отличался. А ведь дело-то мы обсуждали нешуточное, и насмешки были тут неуместны. Не исключено, впрочем, что этой выходкой Фрэнк просто попытался скрыть собственное смущение.
– Женщину, Том, я бы тут точно не вынес. С чего ты взял, что нервы у меня железные? Честное слово, призрак этот обликом своим вовсе не вызывает у меня каких-либо тяжёлых чувств. Совсем наоборот, это непретенциозный, простой, очень тихий субъект – и по природе своей, и по характеру. Он явно старается причинить мне как можно меньше хлопот – насколько это возможно, конечно, в данных обстоятельствах.
– В каком же облике он является?
– Это маленький сухонький старичок. На нём длинное поношенное пальто и красный шарф, обмотанный вокруг шеи.
– Погоди-ка… – начал было я.
– Что такое? В чём дело? – спросил Венн, как мне показалось, излишне резко.
– Ну как же, неужели ты не помнишь? Однажды я зашёл к тебе (столкнулся, правда, при входе с некоторыми препятствиями, но всё-таки был пропущен), и тут находился человек, как раз отвечающий этому описанию! Это был старичок в длиннополом пальто и красном шарфе, обёрнутом вокруг шеи. Он сидел в этом кресле тихо-тихо и даже не проронил ни слова, когда я вошёл. По-моему, он и не пошевельнулся.
– Постой-ка, когда это было?
– Да перед Рождеством.
– А, ну конечно. Так это и был мой призрак.
– В таком случае, клянусь Богом, я его видел! – вырвалось у меня. Я вдруг словно взглянул на себя другими глазами: оказывается, и со мной произошёл совершенно небывалый случай! Привидение и мне позволило себя лицезреть! То, что я сразу не догадался, с кем имею дело, было, безусловно, слегка неприятно, но, по правде сказать, теперь уже решающего значения не имело. – Ну да, я тоже видел его!
Теперь все взоры обратились ко мне.
– Ну так давайте же наконец отбросим всякие сомнения и скептицизм! – воскликнул Венн, как-то странно развеселившись. – Хватит разговоров о нервах, болезненной фантазии, плохом здоровье и тому подобном. Моё заявление убедительно подкрепляется свидетельством очевидца – весьма, надо сказать, неожиданного! Не я один видел призрака.