Лейтенант устремился к павильону. Угроза подействовала. Музыка смолкла через пару минут.
Чертанов внимательно осмотрел труп. Со спины ничего особенного, покойника можно было запросто принять за крепко перебравшего человека. Вот покемарит с полчасика, встанет из-за стола и потопает себе дальше по своим делам. И только если заглянуть в лицо, становится понятно, что не потопает. Рана в паху была страшной, кровь залила расстегнутый пиджак и брюки.
У трех предыдущих трупов раны были такими же. Человек, который их нанес, прекрасно разбирался не только в анатомии, но и в психологии жертвы. Если это не так, тогда отчего же они так охотно уединялись с ним? А может быть, они были знакомы со своим убийцей? Или он находил слова, которые были способны внушить им доверие?
Подошел Балашин. Сухо, как всегда, поздоровался.
— Кирилл, хочу у тебя спросить, почему убитый не звал на помощь. Ведь в кафе было полно народу, убийцу вполне могли задержать.
Балашин слегка кивнул и, взяв Чертанова под локоток, подвел его вплотную к покойнику. На лице убитого застыла мука — последние мгновения жизни для него были особенно тяжелы. Внимание Михаила привлек галстук из какого-то темно-зеленого дорогого материала. В середине галстука была закреплена широкая запонка с крупными бриллиантами. Подобную роскошь мог позволить себе далеко не каждый. Весьма дорогая вещь! Такая штука запросто может украсить Алмазный фонд. Странно, что убийца не позарился на нее. Казалось бы, руки сами собой должны были потянуться к этой вещице. Ан нет, побрезговал. Следовательно, идея для него была куда выше материальных приобретений.
— Все очень просто, — вздохнул Балашин, снимая тонкие резиновые перчатки. — При таком ударе возникает необычайно сильный болевой шок. Ему не хватило бы сил, даже чтобы просто разговаривать. Не говоря уже о том, чтобы позвать кого-то на помощь. У раненного так человека возникает ощущение, что если он сейчас откроет рот и начнет говорить, то вытряхнет из себя остаток жизни. И поэтому он умирает тихо.
— И как долго он может жить в таком состоянии?
— Смерть может наступить и через минуту. Все зависит от физических данных человека. — Кивнув в сторону застывшего трупа, Балашин произнес: — Судя по тому, какая гамма переживаний отобразилась на его лице, можно думать, что умер он не сразу. Во всяком случае, несколько минут помучился.
— Какого же черта его сюда занесло? — невольно выругался Михаил.
— Теперь уже не спросишь, — пожал плечами Балашин. — Пока тебя не было, я тут немного покопался. Взгляни! — он показал пластиковый пакет, в котором лежало два окурка, выкуренных точно до половины. — Сначала я не обратил на них внимания, думал, что это просто случайность. Но наш убийца, оказывается, немного чудил, и, кроме того, что он выкуривает сигареты таким образом буквально с математической точностью, он, оказывается, любит еще рвать фильтры и распутывать их. Не знаю, что он хотел в них увидеть, может быть, количество осевшего на фильтре никотина, но то же самое я наблюдал и в предыдущих случаях. Правда, находил подобное немного в отдалении от места убийства. Теперь я вижу, что все это очень закономерно. Размотанный фильтр валялся прямо у ног убитого. Вот так-то! В предыдущих двух случаях он поджигал фильтр. Фильтр не горит, а только плавится!
— А здесь что-нибудь подобное было?
— Ничего, — отрицательно покачал головой Балашин. — Очевидно, когда он поджигал фильтры, то это была высшая степень нервозности. Но пока еще трудно сказать что-то определенно. У тебя есть подозреваемые по этому делу?
Обычно он никогда не задавал подобных вопросов, это просто не входит в его компетенцию. Значит, это дело его заинтересовало всерьез.
— Кое-что наметилось, но очень зыбко.
— Понятно, — удрученно протянул Балашин. — А знаешь, у меня с самого начала было такое ощущение, что это очень непростое дело. Уж слишком как-то все чисто сделано. Он очень хороший профессионал или продумывает каждый свой шаг от начала до конца. Ладно, пойду посмотрю. Может, еще что-нибудь нарою.
Подошел Шевцов.
— Ты знаешь, у нас будут неприятности. Оказывается, этот немец — важная шишка в министерстве финансов Германии. Намечались кое-какие совместные проекты. Собственно, по этому поводу он и прилетел.
— Вот как! Впрочем, теперь уже без разницы.
Чертанов внимательно разглядывал убитого. Правильные черты лица, нос прямой, на тонкой переносице крупные веснушки. Руки удлиненные с длинными фалангами. Ну настоящий ариец!
Даже по кончикам ногтей видно, что голубая кровь. Стоп!
— При нем что-нибудь обнаружили?
— Да, — кивнул Шевцов, — набор джентльмена: пара сотен евро, несколько презервативов и ключи от номера. И еще один любопытный журнал. — Улыбнувшись, он спросил: — Хочешь взглянуть?
— Давай, — ответил Чертанов, не обращая внимания на хитрую физиономию Вадима.
Шевцов раскрыл папку, которую держал в руках, и вытащил из нее толстый журнал, на обложке которого было написано: «Лучшие проститутки России». Ниже более мелкими буквами было написано то же самое, но уже на английском. Чертанов посмотрел последнюю страницу. Ого! Судя по тиражу, этот журнал пользовался в Западной Европе немалым спросом. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Женщины в России всегда были красивые, и с давних пор их использовали как ходовой товар. А с приходом капиталистических отношений их красота уже давно имеет рыночный эквивалент. Невозможно отыскать ни одного модельного агентства, в котором не работали бы белокурые российские красавицы.
Не исключено, что почивший немец был из тех романтиков-плейбоев, что познавали страну не через кухню, музеи и разные исторические достопримечательности, а через местные бордели! Такие типы встречаются в любой стране: в Японии, в Саудовской Аравии, Америке, немало их и в Германии, да и в России такие встречаются. Как правило, они большие педанты и, вооружившись подобным атласом, посещают один бордель за другим, скрупулезно помечая крестиками в журнале «освоенные объекты».
Наиболее чувствительные натуры ведут дневники и подробно описывают собственные ощущения, не забывая фиксировать и параметры девушек: талия, грудь, бедра, цвет глаз. Видимо, для того, чтобы не только похвастаться своими победами, но еще и порекомендовать понравившихся девушек своим приятелям.
В своей криминальной практике Чертанову приходилось читать подобные записи.
— При нем не было никаких записей? — поинтересовался Михаил.
Шевцов улыбнулся. Они научились понимать друг друга с полуслова. Отрицательно покачав головой, он отвечал:
— Нет, только этот журнал.
Следовательно, первый вывод можно сделать уже сейчас. Покойный был не столь романтической натурой, как это могло показаться. Скорее всего обычный коллекционер, переползающий с одной самки на другую. Наверняка журнальчик он купил где-нибудь у себя в Гамбурге, где подобной литературы до самого неба. И если провести в его квартире обыск, то скорее всего можно обнаружить похожие «путеводители» по странам, в которых он когда-либо побывал.