— Знаешь, ты на меня не обижайся, — повинился Зиновьев, — но что-то меня колотит всего.
— У меня то же самое. Нервное. Как только придем на место, так сразу все пройдет.
— Надеюсь. А ты уверен, что Арсен нас не сдаст?
— Ручаюсь, — уверенно сказал Бармалей. — Я его не первый год знаю. Он все время «белыми» занимался. А ты чего-то подозрительное заметил?
Дурное предчувствие Никиту не оставляло, а к таким вещам он привык прислушиваться. Из окружающей среды постоянно поступает какая-то информация, важно только правильно ее расшифровать.
Пожав плечами, Никита неопределенно усмехнулся и сказал:
— Нет, я просто так спросил. Мало ли чего. Просто накатило. Ладно, ты не обращай на это внимания. Все-таки не каждый день алмазами приходится торговать.
Константин широко заулыбался:
— Это уж точно.
Никита не раз обращал внимание на то, что каждый из частных домов имеет свой запах, унаследованный от многих поколений жильцов. Такой запах невозможно проветрить, заглушить дезодорантами. Он неистребим! И Никита чувствовал, что этот запах буквально душил его, не позволяя думать о чем-то ином. Но приходилось приноравливаться и делать вид, что ничего не происходит.
Обстановка тоже убогая, под стать запаху, — грубо струганный стол, продавленный, ободранный диван, стоящий в углу горницы, да еще четыре стула. Вот, собственно, и вся мебель. Хоромы не бог весть какие, но этим местом Бармалей дорожил и наведывался сюда частенько. Выкурит сигарету на террасе, поковыряется в саду с лопатой, а затем возвращается в город.
— Ну и чего ты стоишь, доставай! — сдержанно поторопил Бармалей.
Константин выглядел возбужденным, он даже не пытался скрывать своего состояния. Не часто его можно было увидеть таким.
Вытащив из сумки полиэтиленовый мешочек, Зиновьев положил его на стол и ощутил, как под пальцами перекатываются трехгранные камушки, совсем небольшие, величиной с горошинку. К нему тут же вернулось прежнее волнение. Неудивительно, не каждый день приходится держать в руках алмазы.
— А когда менты-то подойдут? — спросил Бармалей, наблюдая за тем, как Никита, не удержавшись, развязал горловину мешка и сунул пальцы в алмазы.
Глянув на часы, Зиновьев сказал:
— Через полчаса. Я специально назначил им попозже, чтобы у нас с тобой было время переговорить.
— А откуда ты их знаешь?
— В свое время мне их покойный Васильевич рекомендовал. Они нас несколько раз с грузом сопровождали.
— И как?
Никита пожал плечами:
— Плохо сказать о них ничего не могу. А к чему это ты спрашиваешь?
Не удержавшись от соблазна, Никита ссыпал на ладонь несколько алмазов, слегка подкинув их, залюбовался мерцающим блеском.
— Знаешь, я и прежде никогда ментам не доверял, а при виде этих меня просто мороз по коже продирает.
Нечто подобное испытывал и Зиновьев. Вот только признаваться в этом Бармалею не следовало.
— Глаза их мне не понравились. А потом еще базар их. Не поймешь, с кем разговариваешь, то ли с милицией, то ли с уголовниками.
— А вот здесь ты не прав. Ты знаешь хотя бы одного мента, который выражался бы как министр культуры?
— Нет, пожалуй.
— Вот и я не знаю. Все-таки они имеют дело с уголовниками, а это накладывает определенный отпечаток. Ладно, не дрейфь, все будет путем. Глянь, какие алмазы!
— Хороши. И не жалко с ними расставаться?
— Конечно, жалко. Только солить их, что ли? Продадим, так хоть деньги появятся, а это немалая сила.
Опустив мешочек с алмазами в краску, Никита с интересом принялся наблюдать за тем, как он медленно, с явной неохотой принялся погружаться в вязкую массу.
— Все, порядок, теперь они никуда не денутся.
Он плотно закрыл банку крышкой и аккуратно, стараясь не испачкаться, положил ее в сумку.
В дверь негромко постучали.
— Открывай, — распорядился Никита. — Это они. Да держись ты поспокойнее! — слегка повысил он голос. — Все будет в порядке.
Открыв дверь, Бармалей впустил милиционеров, и вновь у него возникло ощущение, что он где-то с ними встречался. Уже в который раз он пытался вытащить полустертые образы из подсознания, но они развеивались легкой утренней дымкой, так и не сумев приобрести осязаемые черты. Остались только неясные настораживающие ощущения, которые тоже, впрочем, скоро пропали.
Никита встречался с милиционерами уже в четвертый раз, дважды он имел с ними продолжительную беседу. Первое, на что он обратил внимание, — они совсем не похожи друг на друга. Один был высок, с редеющими волосами соломенного цвета, второй, напротив, коренаст и плотно сложен, с густой шевелюрой курчавых волос. Но впечатление об их непохожести пропадало сразу после того, как начнешь с ними общаться. Мыслили они совершенно одинаково, по всем вопросам имели схожую точку зрения. Разговаривая, они неизменно поглядывали друг на друга, словно рассчитывали заручиться взаимной поддержкой. Создавалось впечатление, что выползли эти менты из одного кокона. Поэтому достаточно было выслушать мнение одного, чтобы понять, о чем думает другой.
Милиционеры и прежде не отличались особой приветливостью. Даже надев гражданку, они вели себя так, как будто бы на головах носили фуражки с кокардами, а уж в этот раз служебный долг буквально запечатлелся на их казенных лицах. Сухо поздоровавшись, они устроились на стульях.
Никита внимательно посмотрел на сидящих милиционеров и по их серьезным физиономиям догадался, что неприятного разговора не избежать. Так и оказалось, один из них, Лавров, тут же спросил:
— Так вы подумали насчет процента? — И, видимо, заметив во взгляде Зиновьева нечто настораживающее, продолжил громче обычного: — Если ты не согласен, так мы сейчас встаем и уходим. Будем считать, что этого разговора не было. Ищи других дураков за тысячу баксов лоб подставлять!
— Не гони, — успокоил его Никита. — Будет тебе процент, только давай сначала получим деньги.
— Хорошо, — ответил Лавров, заметно повеселев.
Его официальность куда-то пропала. Теперь перед ним был не милиционер, перетянутый условностями, словно крепкой портупеей, а обыкновенный парень, с которым можно было и пошутить. А это весьма обнадеживающий признак.
— Стволы у вас при себе?
— Здесь, — похлопал Петраков ладонью по карману. — Я на встречи без него не хожу.
Зиновьев одобряюще кивнул.
— Вот и отлично. Именно от того, как вы себя поведете, будет зависеть, получите вы свои проценты или нет.
— Мы понимаем, — миролюбиво кивнул Лавров. — Только не надо нас учить. Сначала мы посмотрим, все ли там в порядке. Если ничего подозрительного нет, я вам сообщу.