— У вас имеются какие-нибудь соображения по этому вопросу, мистер Геворкян? — вкрадчивым голосом поинтересовался Оппенгеймер.
Если о соображениях спрашивает директор, то их полагается иметь. Геворкян изобразил некоторую задумчивость, после чего уверенно выпалил:
— Надо постараться выйти на этих людей и попытаться уговорить их продать алмазы корпорации «Де Бирс».
Геворкян застыл, пытаясь угадать настроение директора. Но лицо Оппенгеймера оставалось совершенно бесстрастным. Внутри неприятно ворохнулось, в какой-то момент он даже подумал о том, что ошибся с ответом, как вдруг губы Николаса Оппенгеймера неожиданно разошлись в широкой располагающей улыбке, обнажив прекрасные зубы.
— Я доволен вашей работой. Вы очень тонко чувствуете рынок, а это, хочу вам заметить, дано далеко не каждому. Так что могу сказать, у вас самый настоящий талант. Если вы справитесь с этой задачей, то я буду рекомендовать вас в совет директоров.
Как ни старался Геворкян сохранить серьезность, но нахлынувшее чувство радости было слишком велико. Поначалу оно защекотало в грудной клетке, усилившись, поднялось к самому горлу и восторженно разодрало его губы до самой широкой улыбки.
Новое назначение сулило немалые перспективы, о которых Лавр Геворкян, человек из многодетной армянской семьи, не смел даже и мечтать в начале своего трудового пути. Хотя предложение Николаса Оппенгеймера для Лавра не выглядело столь уж неожиданным. Председатель совета директоров обязан опираться на верных ему людей, и более подходящей кандидатуры, чем Геворкян, невозможно было отыскать.
Лет двадцать назад Николас Оппенгеймер, тогда всего лишь заведующий одним из отделов компании, заприметил в ювелирной лавке Антверпена бойкого юношу, который разбирался в алмазах на уровне гемолога высокого класса, и, немного пообщавшись с ним, предложил ему поработать в компании в качестве эксперта. А затем на долгие десять лет отправил его в Иоханнесбург, где Лавр сумел пройти самую настоящую школу по всем вопросам, связанным с алмазами. При этом он сумел параллельно окончить престижный Оксфордский университет.
Именно с той самой встречи и начался рост Лавра Геворкяна, который понимал, что со временем он обязательно займет кресло в совете директоров, ему откроется путь в круг избранных.
— Спасибо, господин председатель.
Геворкян уже более не пытался скрывать своего восхищения. Маленький человек со слегка отвисшими щеками обладал невиданной властью, его интересы присутствовали во всех странах мира, всюду ощущалось его колоссальное влияние, а могучие щупальца компании проникали в выжженные земли Австралии, в тундру Якутии и в джунгли Бразилии. Его власть и возможности были поистине неограниченными.
— Пока еще рановато благодарить, — сухо заметил директор. — Ваша задача — отыскать человека, который обладает этими алмазами. Вы получите соответствующие документы, которые позволят вам вести переговоры о закупке алмазов.
Такое предложение поднимало Геворкяна еще на одну ступень.
— Спасибо, я не подведу вас, сэр.
Николас Оппенгеймер отмахнулся.
— Подождите благодарить. Вы знаете, почему выбор выпал именно на вас?
Геворкян слегка стушевался. Глуповато было бы полагать, что вмешался его величество случай. Директорат «Де Бирс» был настоящим мозговым центром, способным действовать в самых сложных и запутанных ситуациях, при этом он всегда принимал верные решения. Следовательно, выбор его кандидатуры был тщательно продуманным шагом.
— Нет, — честно признался Геворкян.
— А потому что в России нелегальными алмазами занимаются армяне. Мы очень надеемся, что вам удастся установить связь со своими земляками.
— Я попытаюсь.
Николас Оппенгеймер не обратил на его слова внимания.
— Партия это настолько большая, что она никак не пройдет мимо них.
— Можете на меня положиться, я оправдаю ваше доверие, сэр.
— Что ж, желаю вам успеха, — директор поднялся, чтобы проводить Геворкяна до порога.
Уже выходя из просторного кабинета, который по своим размерам больше напоминал гостиную, Лавр Геворкян невольно обратил внимание на большую фотографию, где были запечатлены двое мужчин, пожимающих друг другу руки: Сесил Джон Родс и Барни Барнато. Второй был известен как один из создателей алмазодобывающей промышленности и организатор «Кимберли Сентрал». Сын лондонского старьевщика и бывший актер комического театра прибыл в Южную Африку с двадцатью коробками табака сомнительного качества. Уже через несколько лет он стал одним из самых богатых людей Африканского континента. Объединившись с компанией «Де Бирс», он получил самый крупный пай и пожизненную должность члена правления. А еще через некоторое время бывший комик закончил свою жизнь трагическим финалом, затянув на тонкой шее ремень собственных штанов. Газеты того времени недвусмысленно писали о том, что в смерти бывшего компаньона виноват Сесил Джон Родс, ставший к тому времени премьером Капской колонии. Впрочем, ему не было никакого дела до местных щелкоперов — с того места, за которым он восседал, даже великое представлялось ничтожным, а кроме того, он был озабочен войной с Трансваалем, на территории которого рассчитывал отыскать новые алмазные месторождения.
От старой фотографии повеяло холодом. Корпорация «Де Бирс» хранила немало страшных тайн, и вряд ли какая-нибудь из них в обозримом будущем станет достоянием гласности.
Тропинка, выложенная темно-зеленым диабазом, уводила вверх. Достаточно подняться на каких-нибудь тридцать метров, и внизу можно будет увидеть гостиницу, притулившуюся к косогору. А немного левее, у небольших озер, отстоящих друг от друга на расстоянии в полкилометра, виднелось шале. Вполне типичная картина, какую можно было увидеть в любой точке Швейцарии.
Но эта местность сильно отличалась от всех прочих. Во-первых, она находилась в центре Европы, во-вторых, находилась на значительном удалении от мегаполисов, что способствовало полноценному отдыху, и, в-третьих, горы с покрытыми лесом вершинами и безмолвными пространствами создавали некоторую иллюзию конфиденциальности.
А последнее обстоятельство в большой политике часто ценится превыше всего прочего.
Место встречи тщательно охранялось, хотя за три дня пребывания в альпийской деревушке российский Президент не увидел ни одного полицейского. Видимо, они находились где-то за первым оцеплением, располагавшимся за холмами, и стойко сдерживали натиск антиглобалистов. Трудно даже предположить, что в каких-то двадцати километрах от места проведения саммита идут нешуточные баталии между отрядами полицейских и бескомпромиссными демонстрантами.
— Здесь великолепно в марте, — сказал Президент. — Красивые склоны, замечательная погода. — Показав рукой в сторону, он добавил: — Мне приходилось съезжать по той трассе. Знаете, какова ее протяженность?