После еще одной серии переговоров и обещаний о щедрой компенсации за переработку ему удалось найти молодого коллегу, который выразил желание сесть в автомобиль и, сыграв роль курьера, прокатиться за двести километров в Линчёпинг, хотя пятница уже перевалила на вторую половину. И когда мундир Адольфссона уже находился на пути в лабораторию, Энокссон сделал три глубоких вдоха и позвонил Бекстрёму.

«Лишь бы только хоть на время избавиться от несносного толстого коротышки», — подумал этот небезосновательно слывущий кротким человек.

— В воскресенье утром? — простонал Бекстрём. — Чем они там, черт возьми, занимаются? Неужели из всей полиции работаю только я один?

— Самое раннее в воскресенье утром, — уточнил Энокссон.

— Я не глухой, — огрызнулся Бекстрём и положил трубку.

«Разве трудно всего лишь поблагодарить?» — подумал Энокссон, звоня коллеге Олссону с целью проинформировать его о происходящем. Олссон ведь официально руководил расследованием, но, как часто случалось ранее, сообщение пришлось оставить на автоответчике.

— Привет, Олссон. Это Энокссон. Я в принципе хотел только сообщить, что, если захочешь, можешь позвонить мне по обычному номеру, ну и пожелать тебе приятных выходных, — сказал эксперт, который, честно говоря, верил в вариант с униформой Адольфссона не больше, чем в прочие идеи Бекстрёма, и жаждал оказаться дома и предаться спокойному отдыху в обществе супруги в идиллической атмосфере смоландской глубинки.

76

Адольфссон и фон Эссен потратили пятницу на слежку за Монссоном, и, как часто случалось ранее, им главным образом пришлось сидеть без дела в ожидании каких-либо событий. Но, будучи страстными охотниками, они не находили в этом ничего неестественного. Ведь охота по большому счету всегда сводится к ожиданию. А то, что они встречались с Монссоном три недели назад, их особо не беспокоило. От них ведь требовалось наблюдать, оставаясь невидимыми, и опасность того, что Монссон обнаружит их раньше, чем они заметят его, они оценивали как крайне низкую. Да и какую это, собственно, играло роль в таком городе, как Векшё, где большинство жителей сталкивались друг с другом, считай, постоянно.

Около четырех часов дня Монссон вышел из здания муниципалитета на Вестергатан, где работал. Он был не один, а в компании еще нескольких сослуживцев. Адольфссон незаметно сделал несколько фотографий с безопасного расстояния и записал время и место в специальный журнал. Объект их наблюдения, конечно, пришел в движение, но вообще-то никак не напоминал серийного убийцу, о котором предупреждал Бекстрём.

Сначала Монссон и компания расположились на открытой веранде ресторана на Стургатан в нескольких кварталах от их места работы. Там они выпили пива, поели жареных куриных крылышек и поболтали. А потом компания распалась, все разошлись в разных направлениях, вероятно по домам. А Монссон пешком направился на восток в сторону своей квартиры на Фрёвеген, и, поскольку она находилась на расстоянии пары километров и он явно намеревался идти именно туда, Адольфссон и фон Эссен посчитали необходимым разделиться. Фон Эссен на своих двоих потопал за ним, тогда как Адольфссон держался на машине поблизости.

Монссон проделал весь путь пешком, и, независимо от того, что говорилось в психологическом портрете преступника, выяснилось, что жил он более чем в двух километрах от места, где якобы месяц назад убил Линду. А в остальном его жилище располагалось просто идеально для слежки. Ведь в доме через улицу на четвертом этаже квартировал их коллега из транспортной полиции, а поскольку Монссон обитал на третьем, лучший наблюдательный пункт трудно было придумать, чтобы следить, чем их подопечный занимается дома. Ключи от квартиры коллеги они раздобыли еще до того, как оставили здание полиции, как только Торен передал им список известных адресов подозреваемого.

Коллегу направили на остров Эланд на выходные, и он без каких-либо возражений одолжил свои хоромы, когда они рассказали ему, о чем идет речь.

— Ничего сверхъестественного. Просто небольшая халтура на выходные с целью помочь ребятам из отдела по борьбе с наркотиками, — объяснил фон Эссен.

— Дело хорошее, только посадите эту шпану, — сказал коллега и протянул ключи. Так что фон Эссен и Адольфссон могли чувствовать себя у него в квартире как дома.

Когда Монссон вошел в подъезд своего дома, Адольфссон уже находился на месте в квартире прямо напротив, и примерно тогда же, когда он увидел Монссона, переступающего порог своей квартиры, фон Эссен уже присоединился к нему.

— У него на окнах нет никаких занавесок, — констатировал он довольным тоном.

— У деятелей культуры никогда ничего подобного не бывает, — объяснил Адольфссон, наблюдая за Монссоном через свой личный цейсовский бинокль с двадцатикратным увеличением.

Вскоре после того, как фон Эссен и Адольфссон заняли свой новый наблюдательный пункт, дал о себе знать Бекстрём, чтобы выяснить обстановку.

— Объект сидит один у себя дома и как раз сейчас смотрит новости по телевизору, — объяснил Адольфссон.

— И он не занимается никаким дерьмом? — спросил Бекстрём.

— Нет, всего лишь смотрит Раппорт, — сообщил Адольфссон.

— Позвони мне сразу же, если что-то произойдет, — приказал Бекстрём.

— Естественно, шеф, — ответил Адольфссон.

— Интересно, что он, собственно, затевает? — сказал Бекстрём и посмотрел на Рогерссона, который как раз наполнял пивом их бокалы.

— А чем он сейчас занят? — спросил Рогерссон.

— Смотрит телевизор, — сообщил Бекстрём. — Кто, черт возьми, занимается этим в такое время?

— Ему, пожалуй, нечего больше делать, — предположил Рогерссон.

— Я готов поклясться, что он замышляет какую-то гадость, — заявил Бекстрём.

Если верить журналу наблюдений фон Эссена и Адольфссона, Монссон провел вечер пятницы следующим образом.

Примерно до половины девятого он сидел перед телевизором, и чем дольше, тем чаще переключал каналы. Их у него, похоже, было около двух десятков, как и у большинства соседей. Потом он несколько минут поговорил по телефону и отправился на кухню. Достал тарелки из шкафа около мойки, извлек различные продукты из холодильника, нарезал батон, разложил все это на подносе и отнес его в гостиную, поставив на столе перед диваном. Затем вернулся на кухню.

— Сейчас вроде что-то начинается, — сказал Адольфссон фон Эссену, который лежал на диване и смотрел полнометражный фильм по телевизору коллеги из транспортной полиции.

— Он прикрепил блоки и тали на люстре? — спросил фон Эссен и переключился на ТВ-4, чтобы не пропустить последние новости.

— Нет, открыл бутылку вина, — сообщил Адольфссон. — Потом достал два бокала.

— Ай-ай-ай, — сказал фон Эссен. — Помяни мое слово, дамы на подходе.

В 22.05 блондинка примерно тридцати лет припарковала небольшой «рено» на улице и исчезла в подъезде дома Монссона. На ремне через плечо она несла большую сумку, а в левой руке фирменный пакет из винного магазина, в котором, судя по его виду, лежала картонная коробка с вином. Две минуты спустя она вошла в квартиру Монссона, а в 22.10 они уже сидели у него на диване в гостиной и стаскивали друг с друга одежду. А спустя еще пять минут занялись любовью на том же диване. Адольфссон получил возможность дополнить свои записи несколькими хорошими фотографиями, да еще достаточно времени на то, чтобы записать модель и номер машины гостьи.