Если бы Николай понимал итальянский, уловил бы:
– Хватит! Два года все активы заморожены, – гудит Хромой Луиджи. – Вбрасывать пора! А оно всё лежит, хер знает где, под старые проценты.
Гул одобрения.
А синьор Чезаре отбивается, рассказывает, что как раз сегодня опять разговаривал с доктором. Тот говорит:
– Есть надежда на улучшение. Оклемается Старик.
Области памяти в мозгу не задеты. Заговорит. Сам!
– Перестань себя и нас дурить! – напирает Хромой Луиджи.
– Что у нас самих нет отцов. Что нам их не жалко. Мы тебя понимаем. Но, поверь, окажись сам Дон Лоренцо в твоей ситуации, он бы ни минуты не медлил! Виталий имеет опыт. Он в клинике в Англии стажировался. Гарантирует успех!
– А! Я знаю, кто торопит! – орёт синьор Чезаре, Он взрывается, стремится добраться до Виталия, укрывшегося за спиной Хромого Луиджи. – Вы танцуете под дудку этого русского. Вы хотите смерти моему отцу! У вас в глазах и мыслях только деньги! – он бьёт по столу кулаком.
Летит посуда. Звон, дребезги, крики. Из угла за перепалкой наблюдает Карло. Это начальник службы безопасности «Семьи».
А может и хорошо, что Николай ничего не понимает. Сидит тихо и поит с ложечки Старика:
– Ну и родственнички у тебя, «Ноно», И чего они этого бедного переводчика рвут на части? Ну, перевёл чего-то не так…, – говорит он. – А я мою Галю встретил. Она довольна. Не ругается. Разговаривает. По человечески…
Неаполь. Вилла. Вечер.
В машине они возвращаются на виллу.
Николай, укладывая Старика спать, показывает Марусе, как ругались там в ресторане. Имитирует голоса. Передаёт мелодию скандала:
– Ну и горластые итальянцы. Покруче наших хохлов. А нервные! Наши шахтёры, даже если напьются, так не разоряются.
Вечер. Ветерок над морем колышет занавеси в комнате Старика. На плечиках в углу висит чёрный итальянский костюм в полоску и чёрные лакированные туфли. Подарок синьора Энрико. Николай разминает ступни, Да, маловаты туфельки.
Он видит в окно, как, стеснительно оглядываясь по сторонам, к бассейну проходит Маруся. Как снимает халат и в купальнике спускается в воду.
Плывёт Маруся в тишине. Переворачивается на спину. Лежит на воде. Звёздное бархатное небо.
Николай, стоит босой у двери, тоже смотрит на небо, усыпанное звёздами, аккуратно складывает бумажечку с телефоном Гали в свой паспорт. Подтыкает покрывало на спящем Старике. Ложится на свою кушетку.
– Всё наладится, Коля, – бормочет он сам себе – всё наладится. – он засыпает успокоенный. И в эту ночь ему впервые не снится сон про удушье…
Но человек предполагает, а Господь располагает.
Это последний тихий вечер на вилле синьора Лоренцо.
Неаполь. Вилла. Утро.
Как обычно, Николай просыпается на рассвете. Делает зарядку на террасе. Идёт к бассейну. Сворачивает на дорожку. Подходит к тому самому высоковольтному щиту, из которого торчит кабель к лебёдке для купания Старика.
– Надо напомнить синьору Энрико. С этим кабелем. В воду и «хана»! – бормочет Николай, как бормочет каждое утро,
– «Ха-а-а-н-а»… – произносит он по инерции, потому что…
Кабель уже лежит в бассейне. А возле него плавает тело в чёрном спортивном костюме.
Николай рвёт ручку рубильника на щите в позицию «выключить». Распахивает дверцу щита. Обугленные медные пластины показатель того, что предохранители сработали с запозданием, и на несколько минут бассейн стал нормальным электрическим стулом.
Длинным шестом Николай подтягивает к кромке бассейна тело. Точнее, труп. Какой-то незнакомый молодой мужчина крепкого телосложения.
Николай пятится и чуть не сваливается в люк для слива воды. Тот самый, в котором он ковырялся вчера, когда его позвал синьор Энрико достать злополучную панамку. И где он оставил между камнями торчащий лом.
Возле люка он замечает лужицы чего-то тёмного. Приглядывается. На рамке люка следы от окровавленных ладоней. Заглядывает внутрь – лом в крови. Пятна крови тянутся к забору. Николай перелезает через забор. Ныряет в кусты. Там стоит мини-автобус. Дверка водителя открыта. На ней висит труп ещё одного мужчины в чёрном спортивном костюме. Не дополз.
Украина Трасса «Львов – Донецк». Ранее утро.
Заправочная станция. Стук в окошке. Заспанная женщина – оператор заправки идёт к окошку.
– Сейчас, сейчас. Ну, кому тут неймётся? – открывает окошко.
Николай, пританцовывая от утреннего холодка, просовывает деньги:
– Мне семьдесят шестого пятнадцать литров.
Он заправляет машину. Внутри спит Старик.
Едут. Инспектор ДПС у дороги. Останавливает машину:
– Документы!
Николай достаёт права, справку на машину, выписанную в Румынии. Николай в старенькой рваной футболке. Да и дед – небритый уже дня три, мятая, не первой свежести белая рубашка.
– Из Румынии еду. Деда везу.
– Вижу – инспектор заглядывает в окошко, с тоской обходит машину. Да, с такого и взять нечего, – По прибытию к месту жительства обязательно растаможьте машину. – возвращает документы.
Отъезжают.
– Права была Маруся! Да, дед? Машина должна быть по чину. Что с такого драндулета взять. И мы тоже на вид… Сиротки круглые, – улыбается Николай.
Украина Трасса «Львов – Донецк». День
Из придорожного кафе Николай выносит тарелку с кашей.
В укромном уголке сидит Старик на стульчаке. Николай кормит его. Дует на ложечку, чтобы горячо не было. Что-то напевает деду.
Едет его драндулет уже по степной Украине.
Неаполь. Утро. Вилла. Трупы.
Николай показывает домоправителю трупы. В бассейне, в кустах у машины.
Совершенно ошалевший синьор Энрико звонит синьору Чезаре.
Тот приезжает.
Свою машину с телохранителями он отправляет в город. Это, конечно, он зря. Но не нам с вами рассказывать Дону неаполитанской камморы, что делать, а что нет. Правда, Доном осталось ему быть…
А Николай одевает Старика к утренней прогулке и, нервничая, выглядывает наружу. Туда, где экскурсию к бассейну и в кусты проводит синьор Энрико.
Потом синьор Чезаре смотрит запись камер слежения. На экране монитора видно, как две фигуры перебираются через забор. Камеры оснащены оптикой ночного видения и поэтому хорошо видно, как, неловко облокотившись об электрический щиток, хватается за кабель и падает в бассейн один из бойцов. Как, споткнувшись, падает в яму другой боец. Как он, напоровшись на лом, выбирается из ямы и ползёт к забору.