— Да, — закивал абсолютно счастливый Глеб. — Узнал. Я когда пошел цветов нарвать для Юли, то увидел, что к этому человеку подбирается сзади один тип такой коренастый, невысокий. И он собирался ударить вас по голове рукояткой пистолета. Я опешил, испугался, конечно, потому что, согласитесь, не каждый день такое видишь. Ну, и тут меня, наверное, самого по голове трахнули. Вот и все.
Иванов поднял чернокожего с земли, заботливо отряхнул и повел к костру.
— В общем, бояться вам нас нечего, потому что мы тут прячемся как раз от тех, кого боитесь и вы. Эти люди охотятся за Глебом, я думаю, потому что он видел и вас, и того, кто на вас напал. Теперь самый главный вопрос. А за что хотели убить вас? И кто? Надеюсь, это не ку-клукс-клан? [5]
— А вы кто? — с подозрением спросил чернокожий Иванова.
— Вам повезло, потому что я представитель частной охранной организации, которую Давыдов нанял для защиты своей семьи. Естественно, под эту защиту попадает и Глеб. Глеб, подтверди!
— Да, я подтверждаю, — поспешно заявил Глеб. — А вы-то кто такой?
— Я геолог, — вздохнул человек в драной фуфайке. — Меня зовут Иван Михайлович Иландин. Не удивляйтесь, мой отец приехал из Анголы в начале семидесятых, когда там вовсю бушевала гражданская война. Он был банту. В Москве он окончил Университет дружбы народов, стал врачом, женился на русской девушке, которая была родом из Читы. И переехал с ней сюда. А фамилия… Отец так хотел, чтобы его дети укоренились в Советском Союзе, что поменял при бракосочетании и имя, и фамилию. Был он Матабиси Иланди, а стал Михаилом Иландиным. Ну, а первого ребенка, родившегося на советской земле, назвали, естественно, Иваном.
— Это все весьма познавательно, — хмыкнул Иванов, — но я бы попросил вас пролить свет на некие события, при которых вы познакомились с моим подопечным. Я имею в виду Глеба. Андестенд?
— Видите ли, примерно месяц назад я понял, что Бориса Михайловича Давыдова пытаются обмануть или просто преподнести ему результаты невыполненной работы, которую он заказал и оплатил. Это касается изучения определенных районов на предмет наличия золотоносного слоя. Давыдову выдали результаты практически отрицательного характера. А я этот район знаю прекрасно, я там проводил как раз изыскания на этот счет. Более того, я вам скажу, золотоносное поле, на котором находятся прииски Давыдова, продолжается гораздо дальше, чем он думает. Собственно, он думает, что поле иссякло. Вот эти материалы, доказательства, я ему и передал почти месяц назад. Передал впопыхах. И не уверен был, что он меня понял. А потом до меня дошло, что о моей работе узнали… кое-кто из геологоразведки. И тут я понял, что меня хотят убить, потому что напрашивается вывод: предприятие Давыдова обанкротят, затем выкупят за копейки, а потом возобновят работы.
— Денег хотели заработать? — улыбнулся Иванов. — На Давыдове?
— Конечно, я рассчитывал на его благодарность. Вы же не поверите, что я все это делал ради справедливости. Одним словом, я прятался, крутился вокруг дома Давыдова, все ждал, что он приедет, а в тот день увидел, что Юля вот с этим молодым человеком, с Глебом, отправилась гулять. Я и попытался встретиться с ней, чтобы переговорить тайно и попросить ее передать отцу про материалы. А тут Глеб, бандиты, стрельба. Вот я и прячусь в лесу до… не знаю чего.
— Так, — покачал пальцем Иванов, — ты вот еще что скажи. А кто же удумал все это насчет приисков Давыдова. Кого ты подозреваешь?
— Не знаю, но уверен, что краевая геологоразведка вся этими людьми куплена. И главный технолог у Давыдова тоже ими куплен. С этим я сколько раз схватывался по поводу полей. У него не получилось любовь с дочерью Давыдова закрутить и в семью войти, вот он и решил другим путем пойти. Я только одного могу опознать, но это рядовой бандит. Он так еще рукой делает, — геолог показал, как будто что-то стряхивал с руки. — И при этом челюсть вперед выпячивает. Такая вот приблатненная рожа.
— А мы его с Юлей в машине видели, — вдруг сказал Глеб. — Когда ехали на берег, она их машину чуть не протаранила. Там как раз этот сидел, он так же вот рукой сделал, когда через стекло на нас орал. А за рулем другой, здоровый такой, с большой головой, глаза широко посажены.
Про монаха-отшельника Борисов узнал совершенно случайно. Проговорилась одна бабка в Горелово. Живет, мол, такой в лесу в пещере, ему сердобольные женщины еду носят. А так он коренья заготовляет на зиму, овощи, которые ему приносят, грибы собирает. И молится.
Расспросив подробнее, Борисов отправился на поиски пустынника. В том районе, судя по карте, пещера была лишь в одном месте. Два часа плутаний по зарослям не прошли даром. Порвав штанину и карман на куртке, Борисов все же вышел на поляну, где среди клыков обнаженных скал зияла черная пасть небольшой пещеры. Впрочем, сейчас просто была открыта большая самодельная дверь, связанная из хвороста и обтянутая старым брезентом.
На камне сидел человек в странном одеянии, похожем на обычное байковое одеяло. Он чинил ремешок на сандалии. Точнее, на плоской деревяшке, сквозь дырки в которую были вставлены ремешки и веревочки. Голова была у этого человека давно не чесана… и, наверное, не мыта. Борода, вся в репьях и семенах, выросла до пояса, и вообще он выглядел как помешанный. Борисов понял, что проделал этот путь зря.
— Здравствуй, дедушка! — громко произнес Борисов, выходя на поляну.
Человек не прореагировал, наверное, и не услышал. Пришлось подходить вплотную и вставать прямо перед ним.
— Чего тебе, мил-человек? — не отрываясь от своего занятия, тихо спросил отшельник. Голос у него был слабый, дребезжащий. — Устал я сегодня, не проси ничего.
— А посидеть рядом я могу? — спросил Борисов.
— Лес большой.
Борисов смотрел на человека и пытался понять, а сколько же ему лет и на какой стадии умопомешательства он находится. Хотя, может, это просто шизофрения. А лет ему уже… И тут он понял!
— Здравствуйте, Владимир Николаевич! — громко сказал Борисов. — Далеко вы забрались.
Отшельник вздрогнул и поднял на гостя старческие блеклые глаза. Теперь понятно, что отшельник еще и плохо видит. У него развивается катаракта. Ногти на руках обкусаны, руки в цыпках, расчесаны из-за насекомых, во рту нет половины зубов. Мститель! Это уже не человек, это развалина, обременительное вместилище для души. Или для остатков души?
— Вы меня знаете? — спросил отшельник. — Давно меня не называли по имени. Я уж его и забывать стал. Владимир Николаевич.
— Скажите, Ложкин, зачем вы тут прячетесь? Срок вашего надзора давно закончен, никакой суд, учитывая ваше теперешнее положение, вам ничего не присудит. Да и полиция за нарушение режима в годы после освобождения к вам претензий не имеет.