Я бросила взгляд за окно — погода вообще не прогулочная, а у меня из верхней одежды куртка, по которой дядя легко поймет, что я не на работе. Придется заскочить домой и быстро переодеться.
Квартира пришла в запустение. Едва войдя в кухню, я тут же выбежала обратно, чтобы не портить себе настроения: следы кулинарных опытов Светика там были видны как на ладони. Интересно, почему домработница не убралась? Не приходила, что ли? В прихожей — застывшие темные потеки от грязной обуви, дорожка следов в сторону гостиной: явно Светик что-то забыл и возвращался, не разувшись. Ну и черт с ним, пусть как хочет.
Я быстро переоделась в костюм, взяла сумку, с которой обычно ходила в офис, сунула ноги в ботинки на шпильках и сняла с вешалки шубу. Подумав, прихватила ключи от «Смарта» — его я всегда успею вернуть в гараж до того, как Светик придет домой. Оглядев себя в большом зеркале в прихожей, я осталась довольна и вышла из квартиры.
В гараже меня постигла первая неприятность сегодняшнего дня: крошечный «Смарт» оказался заблокирован с трех сторон так, что выехать на нем я не смогла. Чертыхаясь и проклиная владельцев огромных авто, я вышла на улицу и попыталась поймать такси. Но в это время суток подобная операция на нашей улице была делом бесперспективным. Пришлось нестись сломя голову пешком. Хорошо еще, что ночью коммунальщики слегка почистили тротуары и можно было передвигаться без риска упасть и сломать ногу.
До «Островского» я добежала вся в мыле — тяжеловато на каблуках, да и приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы удерживать равновесие. В общем, выглядела я как загнанная лошадь, и дядюшке это не понравилось.
— Фу! Женщина не должна никуда бежать, это глупо. Бабушка тебя чему учила? Степенность и размеренность, — ехидно заметил он, отодвигая тарелку с остатками овсянки и принимаясь за намазанные джемом тосты. — Ты присаживайся, сейчас водички закажу тебе. Или сок лучше?
— Лучше цианида, — пробормотала я, стягивая шубу и пытаясь размотать шарф, плотно охвативший шею.
— Ну, зачем так радикально? — Он подозвал официанта и заказал минеральную воду и апельсиновый сок. — Кофе будешь?
— Да.
— И чашку капучино. — Дядя тут же потерял интерес к официанту и переключился на меня: — Для человека с гипертонией ты выглядишь неплохо, дорогая.
— Ой, подумаешь — поднялось вчера. Ты сразу диагноз выдаешь!
— Ты не девочка уже, надо бы поберечься.
— Мы что, так и будем обсуждать медицинские темы? — перебила я. — Или все-таки поговорим о деле?
— А ты торопишься?
Я никуда не торопилась, хотела после встречи с дядей заехать в какой-нибудь магазин, чтобы выбрать подарок Кириллу на Новый год. Но не говорить же об этом!
— У меня есть час.
— Час по нынешним меркам — целая вечность, — философски заметил дядюшка и закурил. — Ты мне вот что объясни: чем тебя так заинтересовал этот Мельников? Обычный адвокат, ни имени, ни фирмы.
«Странно. А живет на широкую ногу. Колечко, что он мне подарил, серебряное, но зато такого бренда, что стоит как три золотых. Рядовой адвокат вряд ли себе позволил бы. Отель, в котором мы живем, пусть не особо крупный, но тоже с ценником выше среднего. А вот к себе, между прочим, ни разу не звал. Очень странно. Я ведь даже не знаю, где он живет теперь, раньше-то родители на Тверской обитали, большая квартира была. Действительно, а почему он ни разу меня к себе не звал? Швыряет деньги на отель. Странно, очень странно».
— Может, ты все-таки предоставишь мне право самой посмотреть и решить? — Я протянула руку, но дядя проигнорировал мой жест.
— Я хочу понять. Ты что, где-то с ним пересеклась?
— Нет.
«Неужели он не помнит, что мы с Кириллом встречались еще в университете? Он не может этого не знать, тем более когда все закончилось так, как закончилось. Тогда вся семья на ушах стояла. Что-то здесь не то».
— Тогда я не понимаю.
— Ты папочку-то отдай, а я потом тебе объясню, если сочту нужным. — Я сделала жест пальцами, означавший, что я хочу немедленно получить папку, которая явно лежала в дядином портфеле под столом.
— Настырная ты. — Он покачал головой, но полез в портфель и протянул мне серую пластиковую папку.
— Спасибо. — Я сунула ее в сумку и взяла стакан с минералкой.
— Даже не посмотришь? — удивленно спросил дядя.
— Посмотрю. Дома, — кивнула я, чем, кажется, вызвала у дядюшки небольшой приступ раздражения, который он, однако, умело подавил. — Ты расскажи, как юбилей прошел.
— А что, благоверный не рассказал?
— Я уснула, а утром поговорить не успели, — невинно захлопала я ресницами.
— В общих чертах — юбилей удался, Святослав молодец, хорошо все организовал. А почему не было Ирки Косолаповой? Она же последние пять лет всегда приходила.
— А ты не знаешь? — удивилась я.
— Чего?
— Она повесилась.
— ???
В глазах у дядюшки застыл вопрос, смешанный с удивлением, а я отметила про себя, что ни Светик, ни бабушка никому ничего не сказали о смерти Ирины. Заговорщики…
— Я подробностей не знаю, — чуть схитрила я, чтобы не вызвать новых расспросов, — но она повесилась прямо в театре. Говорят, какие-то махинации с деньгами, что-то в этом духе.
— Ты смотри… а ведь молодая совсем…
Ирка была моложе меня года на три, то есть не так уж и молода, и дядя об этом прекрасно знал. И почему-то в его удивлении мне почудилась легкая фальшь — всего пара ноток, но я зацепилась. Или это у меня паранойя уже? Всех подозреваю… А что делать, когда вокруг одни предатели? Вот и жду постоянно подвоха.
— Значит, бабушка осталась довольна? — перевела я разговор, и дядя кивнул.
— Более чем. Весь вечер пела дифирамбы твоему супругу. Кстати, вполне заслуженные — я был на его концерте на днях. Он ведь гений, Варька.
Я пожала плечами:
— Знаешь, это он для других гений. А для меня — муж. Притом не очень удачный.
Дядя оглушительно захохотал, и на нас стали оборачиваться.
— Ты живешь с ним столько лет и только теперь поняла, что Святослав непригоден для семейной жизни? Вот это чутье!
— Я знала об этом всегда. Но он меня любит — разве мало? Иной раз удобнее, чтобы любили тебя, а не любить самой. Если бы не Светик, кто знает, где бы я сейчас была?
Дядя нахмурился. Нет, определенно он не мог забыть историю, положившую конец моим отношениям с Мельниковым, — вон, по лицу видно, что эти воспоминания ему так же неприятны, как и мне. Тогда зачем он делает вид, что не понимает, почему мне интересно досье на Кирилла? Не думает, что это тот самый Мельников? Ни за что не поверю в это. Но тогда — что? Почему? Опять вопросы…