— А потом монахини взяли вас к себе, потому что он не вернулся?
— О нет. Сначала я жила дома, убиралась, выращивала цветы в саду и всем говорила, что он скоро вернется…
— Где это было, сестра Мадлен?
— О, далеко отсюда. Но прошло несколько недель, и в один прекрасный день я спросила себя, что я делаю. И голос Бога тихо сказал мне, что в то время как я забочусь о бытовых вещах, о чистке серебра и посуды, мне следует заняться чем-то другим.
— И что вы стали делать?
— Я все продала, положила деньги в банк на имя мужа, написала письмо его другу и сообщила, что ухожу в монастырь. Если он вернется, то получит все.
— Он вернулся?
— Не знаю, Кит. Не думаю. — Она была очень спокойна, не проявляя ни печали, ни смущения.
— И вы стали монахиней?
— На какое-то время. А потом снова спросила себя, что я делаю в монастыре. Полирую столы в гостиной. Полирую скамьи в церкви и мраморные плиты у основания алтаря. И снова услышала тихий голос Бога.
— Что он сказал на этот раз?
Кит не верила своим ушам. Неужели сестра Мадлен действительно рассказывает ей о себе?
— То же самое. Что я трачу время на чистку и полировку вещей. Конечно, вещи принадлежат не мне, а монастырю, но это ничего не меняет. Это не то дело, которым мне следует заниматься.
— После этого вы оставили монастырь и пришли сюда?
— Да. Так все и было.
— И Бог больше не говорил про вещи, потому что у вас их почти нет.
Кит обвела взглядом скромный домик.
— Да, думаю, я поступила правильно. Во всяком случае, надеюсь на это.
— Вы уверены, что это был голос Бога?
— Конечно. Бог всегда говорит с нами. Просто нужно быть уверенным в себе и слышать то, что он хочет сказать.
— Но ведь бывает, что душа подсказывает тебе то одно, то другое…
— Вот именно, Кит. Поэтому нужно слушать внимательно и понимать, чего от тебя хочет Бог.
— Это обычный голос, как у вас или у меня?
— Нет. Скорее это чувство.
— Значит, если я не знаю, делать что-то или не делать, нужно подождать и понять, какое из чувств сильнее?
— Обычно это помогает. Но тут нельзя торопиться. Это не похоже на три желания, которые может выполнить фея.
Кит посмотрела на озеро. Его поверхность была гладкой как стекло. Стоял чудесный июньский день.
— Напиши ей, Кит, — сказала сестра Мадлен.
— Что? — вздрогнула девочка.
— Ты не можешь решить, следует ли писать подруге твоей матери. Но это никому не причинит вреда. Напиши ей.
* * *
— Лена?..
— Да, Айви!
Айви не сразу заметила Льюиса.
— Не хотите в пятницу сходить в пивную? Эрнест приглашает вас обоих.
— Неплохо бы, — ответил Льюис. — Но я смогу заплатить за выпивку? Это единственное, что меня смущает. Скажите Эрнесту, он поймет.
— Льюис, Эрнест вполне может угостить моих друзей несколькими кружками пива. Ему это нравится. Не лишайте его удовольствия.
— Что ж, я человек сговорчивый, — сказал Льюис, поднимаясь по лестнице вслед за женой.
— Лена, я достала брошюру, о которой вы говорили… про вечернюю школу… — окликнула ее Айви.
Льюис застонал:
— Тебе что, дня мало? Айви, пожалуйста, сделайте мне одолжение. Не идите у нее на поводу.
— Это не для меня, дурачок, а для наших клиентов. Спасибо, Айви. Я сейчас спущусь, и мы посмотрим ее вместе. — Голос Лены был спокоен. Она вела себя так, словно ничего не случилось, но на самом деле изнывала от нетерпения.
Письмо. От дочери.
Айви ждала ее с письмом в руках.
— Детский почерк, Лена! Вы написали своим детям!
— Вы поняли это.
— Но не надеялась, что они ответят. Я боюсь за вас, честное слово.
— Я сама боюсь.
Они посмотрели друг на друга, а потом Айви придвинула ей стул:
— Садитесь и читайте. А я тем временем налью нам по стаканчику.
И Лена начала читать.
Дорогая мисс Грей!
Или миссис. Вы этого не написали. Я задержалась с ответом, потому что долго думала. Мне было немножко страшно. Я сама не знаю, чего боялась. Наверное, того, что Вы напишете о моей маме что-нибудь грустное. Что она не любила нас или что в Лох-Глассе ей было плохо.
Я хочу, чтобы Вы знали: здесь ей было хорошо. Очень хорошо. У нас чудесный дом и очень добрый папа. Он подходил маме больше всех, потому что не надоедал ей. Он знал, что мама любит гулять одна, и отпускал ее даже тогда, когда ему было одиноко без нее. Иногда он стоял у окна кухни, которое выходит на озеро, и говорил: «Смотрите, она идет к озеру. Она любит Хрустальное озеро и Лох-Гласс». У нее здесь было много друзей. Наши самые большие друзья — это Келли. Моя мама знала всех в нашем городке, и все до сих пор говорят о ней. Я пишу вам это на тот случай, если вы захотите сказать Эммету или мне, что маме здесь жилось плохо или что она жаловалась. Вы должны знать, как все было на самом деле.
Я не говорила Эммету о Вашем письме, потому что он еще маленький и ничего не понимает. Письмо получилось путаное, но я хотела все объяснить.
Искренне Ваша
Кит Макмагон.
Лена смотрела на Айви отсутствующим взглядом. Казалось, из нее высосали всю кровь. Айви испугалась, что Лена вот-вот упадет в обморок она еще никогда не видела такой смертельной бледности.
— О боже, Айви, — пролепетала она. — О боже, что я наделала? Ох, Айви, ради бога, что я наделала?
— Все хорошо. Все хорошо, — утешала ее Айви.
— Скольким людям я сломала жизнь! Лучше бы мне лежать на дне озера, как думают все. Ничего другого я не заслуживаю.
— Прекратите! — сказала Айви тоном, которого Лена никогда не слышала. — Прекратите немедленно! Перестаньте жалеть себя. Подумайте. Наверху находится мужчина, который любит вас. Мужчина, о котором вы мечтали всю жизнь. А теперь у вас еще появилась возможность все уладить. Возместить ребенку…
— Возместить? Разве такое можно возместить?
— Напишите ей, что Элен Макмагон была всегда счастлива, как мальчик на пляже. Наврите с три короба. Пусть она думает о своей матери только хорошее. Это вам по силам.
— Это будет ложью. Я не могу лгать собственной дочери.
— А сказать правду вы ей можете? Черта с два! — отрезала Айви, снова наполняя бокалы.
* * *
Тетя Мора привезла Кит и Клио кружки с надписью в честь дня коронации. И сказала, что прекрасно провела время в Лондоне. Там было замечательно. Все были в восторге.