— Но он все-таки очень старый, верно?
— Ну и что, зато он — тот, кто ей нужен, — твердо сказала Фиона.
К ее удивлению, Бриджит охотно с ней согласилась.
— В том-то вся и штука. Если он ей нужен, так пусть будет хоть марсианином с острыми волосатыми ушами. Если бы у каждого хватало духа добиваться своего, мир был бы гораздо лучше.
Возможно, из-за выпитого вина Бриджит говорила очень громко. Пассажиры в автобусе слушали ее и смеялись, а кто-то даже захлопал в ладоши. Бриджит смерила их гневным взглядом.
— Эй, красотка, улыбнись нам! — крикнул ей какой-то парень.
— Он назвал меня красоткой! — восторженно прошептала Бриджит Фионе.
— А что мы тебе говорили! — отозвалась та.
Для себя Фиона решила, что, если Барри снова пригласит ее на свидание, она будет с ним другим человеком. А он непременно ее пригласит!
Барри появился через неделю, которая показалась ей столетием.
— Как дела дома? — спросила Фиона.
— Не очень хорошо. Мать потеряла интерес ко всему на свете. Даже готовить не хочет. А ведь в прежние времена была помешана на стряпне: и жарила, и парила, и кормила всех чуть ли не насильно. Теперь же мне приходится покупать для нее в универсаме быстрорастворимые каши, иначе она вообще не будет есть.
Фиона искренне ему сочувствовала.
— И что же ты намерен теперь делать? — спросила она.
— Не знаю. Откровенно говоря, я и сам, кажется, схожу с ума. Послушай, ну так как, ты решила, чем мы займемся при следующем свидании?
И неожиданно здесь же, в тот же момент, Фиона приняла решение.
— Я хотела бы прийти к тебе в гости и попить чаю у вас в доме, — заявила она.
Барри посмотрел на нее ошеломленным взглядом.
— Нет, — помотал он головой. — Негодящаяся идея.
— Ты же спросил, чего я хочу, вот я тебе и сказала. Если ты сообщишь, что к вам на ужин придет девушка, твоей маме волей-неволей придется что-нибудь приготовить, а я постараюсь быть милой, общительной и обаятельной.
— Нет, Фиона, нет, не сейчас.
— Но неужели ты не понимаешь, что это может пойти ей на пользу! Как ей привыкнуть к нормальной жизни, если ты прячешь ее от людей?
— Ну, не знаю, может, ты и права. — Барри уже начал сдаваться.
— Так когда же? — не отступала Фиона. Все еще колеблясь, Барри назначил дату.
Затем они обсудили меню. Барри полагал, что Фиона, как всегда, станет мяться, а затем скажет, что ей все равно и вообще это не имеет значения. Однако, к его удивлению, она решительно сообщила, что, поскольку придет к ним после работы и будет очень уставшей, на ужин ей захочется чего-нибудь вкусного и основательного, например, спагетти или мясного пирога. Барри был поражен, однако передал ее пожелания матери.
— Я не смогу приготовить ничего такого, — ответила мать.
— Сможешь, мама, обязательно сможешь! Ты же у нас лучший в мире кулинар!
— Твой отец так не думает, — сказала мать, и сердце у Барри вновь упало. Для того чтобы вывести ее из этого состояния, понадобится гораздо больше, нежели появление Фионы за ужином. Барри пожалел, что является единственным ребенком в семье, что у него нет шестерых братьев и сестер, с которыми он мог бы разделить эту неимоверную тяжесть. Ну почему отец не может сказать ей те чертовы слова, которые она так мечтает от него услышать: вроде того, что он ее любит, что его сердце было разбито, когда она пыталась покончить с собой… И пусть бы поклялся, что никогда и ни на кого ее не променяет. Господи, да и куда ему кого-то на кого-то менять! Он же такой старый — почти пятьдесят! Кому он нужен! И почему он вбил себе в голову, что, пытаясь покончить с собой, мама шантажировала его? У него ведь никогда и ни по одному вопросу не бывало собственного мнения! Во время выборов или проведения какого-нибудь референдума отец только вздыхал и утыкался в свою любимую вечернюю газету. Почему же теперь он так уперся? Неужели трудно произнести несколько приятных для матери слов?
Хитроумный план Фионы вряд ли сработает, это очевидно.
— Ну, хорошо, мама, коли так, я сам попробую что-нибудь приготовить. Я, правда, не Бог весть какой повар, но все же постараюсь. И скажу, что это приготовила ты. Мне не хочется, чтобы моя девушка сочла тебя негостеприимной хозяйкой.
— Нет уж, я сама все приготовлю, — внезапно сказала мать. — Ты не способен накормить даже Каскарино.
Она имела в виду их большого одноглазого кота, названного в честь Тони Каскарино, игравшего в футбол за сборную Ирландии. Правда, кот, в отличие от своего знаменитого тезки, был толст и ленив.
Фиона принесла в подарок мисс Хили коробочку шоколадных конфет.
— О, напрасно вы это! — замахала руками женщина. — Я от них стану еще толще.
Она была бледная, с усталым взглядом и безжизненными волосами, в невзрачном коричневом платье. И все же Фиона смотрела на нее с восхищением.
— Что вы, миссис Хили, вы вовсе не толстая. У вас — ярко выраженные скулы, а именно по ним можно определить, страдает ли человек от избыточного веса или нет. Скулы — это главное.
Барри заметил, что мать как-то недоверчиво потрогала свое лицо.
— Это правда? — спросила она.
— Это факт! Посмотрите на кинозвезд, у них у всех заметно выделяются скулы.
Они стали наперебой перечислять звезд кино: Одри Хэпберн, на которой никогда не было ни единой унции лишнего жира, Эва Гарднер, Мерил Стрип. Потом они подвергли придирчивому анализу других так называемых красавиц, скулы у которых были не так заметны.
Уже много недель Барри не видел свою мать столь оживленной. А Фиона уже рассуждала о Мерилин Монро, доказывая, что та наверняка не выдержала бы испытания временем, если бы не умерла такой молодой. Тут Барри подумал, что зря она завела разговор об этой актрисе, наложившей на себя руки. В доме повешенного не говорят о веревке. Как он и опасался, мать подхватила тему:
— Но ведь не из-за этого же она покончила с собой! Не из-за своих скул, правда?
Барри увидел, как мучительно покраснела Фиона, и все же ей удалось отбить мяч.
— Нет, я думаю, она сделала это потому, что ей казалось, будто ее недостаточно любили, — сказала девушка. — Господи, да если бы так поступали все мы, в мире скоро не осталось бы ни одного человека!
Барри зажмурился: что-то сейчас будет? Но, как ни странно, мать ответила самым будничным голосом:
— Возможно, она надеялась, что, когда найдут ее тело, тот, кого она любила, пожалеет о своей бессердечности?
— А мне кажется, наоборот, — даже как-то задиристо возразила Фиона. — Он разозлится на нее еще больше.
Барри смотрел на Фиону с нескрываемым восхищением. Сегодня на нее будто что-то нашло: то ли озарение, то ли вдохновение. Она уже не была той испуганной девчонкой, которая искала у него поддержки по любому поводу. Подумать только, Фиона заявляет его матери, что у нее прекрасные скулы!