Билл Берк и Лиззи свалились на постель и уснули, даже не успев снять одежду. В пять часов утра они проснулись, дрожа от холода.
— Я надеюсь, сегодня у нас свободный день? — простонал Билл.
— Свободный, но только после встречи с Папой, — в тон ему ответила Лиззи. У нее раскалывалась голова.
Барри обессиленно упал на стул, от грохота которого проснулась Фиона.
— Я заблудился, — сообщил он. — Забыл, где мы живем.
— Барри, ведь это так просто: идешь от бара по прямой, а потом поворачиваешь налево!
— Да нет, я заблудился в гостинице, забыл, где наш номер, и вломился к каким-то чужим людям.
— Здорово же ты надрался, — без тени упрека сказала Фиона. — Ну, как прошел вечер?
— Хорошо, вот только есть тут какая-то тайна.
— Не сомневаюсь. Попей водички.
— Тогда я всю ночь буду бегать в сортир.
— Ты и так будешь туда бегать — после такого количества пива, которое ты выпил.
— А как ты дошла до гостиницы? — вдруг спросил он.
— Точно так, как я тебе уже объясняла: все время прямо, а потом налево. На, попей.
— Ты с кем-нибудь разговаривала?
— Только с мистером Данном. Я встретила его, когда возвращалась из бара.
— Он спит с Синьорой и прямо сейчас находится в ее постели! — со странной гордостью заявил Барри.
— Ничего подобного. Да и откуда ты можешь это знать!
— Я слышал его голос, когда проходил мимо номера Синьоры.
— И о чем же он говорил?
— Что-то такое про храм Марса — бога войны.
— Он что, лекцию читал?
— Ну, вроде того. Я тоже подумал, что он пересказывает ей свою лекцию.
— Господи, до чего все это странно! — произнесла Фиона.
— Я расскажу тебе кое-что еще более странное, — сказал Барри. — Все эти парни в баре — они не здешние, а из какого-то другого места.
— О чем это ты?
— Они приехали из какого-то городишки Мессанья — к югу от Бриндизи, от которого туда еще надо плыть на корабле. Говорят, там навалом оливок и фиг. — В голосе Барри звучало беспокойство.
— Ну, и в чем же проблема? — поинтересовалась Фиона. — Каждый из нас откуда-нибудь происходит.
— Они сказали, что приехали в Рим впервые, так что я не мог встречаться с ними, когда был здесь на Чемпионате по футболу.
— Может, мы забрели не в тот бар?
— Не знаю, — мрачно откликнулся Барри.
— А может, они просто забыли о том, что уже бывали в Риме?
— Такое не забывается.
— Но ведь они вспомнили тебя!
— Да и мне казалось, что я их вспомнил…
— Ну ладно, не расстраивайся и ложись спать. Завтра во время встречи с Папой у нас должны быть светлые глаза и трезвые головы.
— О Господи, еще и Папа…
Оказавшись в своем номере, Конни преподнесла Синьоре сюрприз. Это была лекция Эйдана, целиком записанная на магнитофонную ленту. Она специально купила диктофон и записала каждое сказанное им слово.
Синьора была тронута до глубины души.
— Я прослушаю ее под одеялом, чтобы не мешать вам спать, — сказала она после бурного выражения радости.
— Что вы, я с удовольствием послушаю эту лекцию еще раз, — возразила Конни.
Синьора пристально всмотрелась в лицо своей соседки. Ее глаза блестели, и во всем облике чувствовалось какое-то радостное возбуждение.
— У вас все в порядке, Констанс? — спросила Синьора.
— Что? Ах, да! Все отлично, Синьора.
Они сидели рядом этим вечером, который мог изменить жизнь каждой из них. Угрожала ли Конни Кейн опасность со стороны Шивон Кейси, у которой помутился рассудок? Вернется ли Нора О'Донохью в маленький сицилийский городишко, который на протяжении долгах лет являлся центром ее мироздания? Каждая из этих женщин приоткрыла перед другой завесу тайны над своим прошлым, но — совсем чуть-чуть. Они обе слишком привыкли к молчанию, замкнутому образу жизни и не любили ни с кем делиться своими проблемами. Конни размышляла о том, что помешало Синьоре присутствовать на лекции Эйдана и где она находилась допоздна — одна, в незнакомом городе. А Синьоре хотелось спросить Конни, удалось ли той хоть что-нибудь выяснить о личности человека, приславшего ей столь неприятную записку.
Улегшись каждая в свою постель, они стали обсуждать, на какое время установить будильник.
— Завтра же мы будем приветствовать Римского Папу! — вдруг вспомнила Синьора.
— Ой, действительно! А я и забыла, — сказала Коннн.
— И я тоже. Какой позор! — засмеялась Синьора.
Папа им очень понравился. Он выглядел хрупким и не очень здоровым, но пребывал в прекрасном расположении духа. На площади Святого Петра собрались сотни и сотни людей, и все же каждому казалось, что Верховный Понтифик смотрит именно на него.
— Я рад, что это была не личная встреча, — сказал Лэдди, словно допуская, что Папа может когда-либо удостоить его личной аудиенции. — Когда так много народа, это как-то лучше. Во-первых, сразу видно, что религия еще жива, а во-вторых, не надо придумывать, что ему сказать.
Оказавшись за пределами Ватикана, Лу и Билл Берк зашли в первое же попавшееся кафе и взяли по три кружки холодного пива. Увидев их за столиком, Барри немедленно присоединился к ним. Сьюзи и Лиззи заказали себе по две порции мороженого. Для них это стало чем-то вроде обеда. Большинство путешественников либо страдали от похмелья, либо грустили, поэтому во время завтрака никто из них не запасся сандвичами.
— Надеюсь, они придут в себя к тому времени, когда пора будет отправляться на вечеринку к Гаральди, — с неодобрением сказал Лэдди, обращаясь К Кэти и Фрэн. В этот момент мимо проходил Лу.
— Боже Всемилостивый, еще одна вечеринка! — застонал он, хватаясь за виски.
— Синьора… — Эйдан отважился заговорить с ней только после обеда.
— С чего вдруг такое формальное обращение? Раньше ты называл меня Норой.
— Нуда…
— Ну да — что?
— Как прошла твоя вчерашняя встреча? Она помолчала.
— Весьма интересно. И хотя она проходила в ресторане, мне, в отличие от большинства наших учеников, удалось остаться трезвой. Я еще удивляюсь, как бедный Папа не задохнулся в своем кресле от перегара, которым несло от нашей группы.
Эйдан улыбнулся.
— А я пошел в бар и «утолил своя печали».
— Что же это за печали?
— Главная из них заключается в том, что ты не слышала мою лекцию.