– Знаешь, – говорит Аламеа, потягивая из бокала не то кровь, не то вино, – а ведь в соседнем кабаре показывают твое прошлое, – она улыбается, – твое настоящее прошлое.
Скендер выскакивает на улицу. Тени сгущаются. Костры горят, вокруг них пляшут вудуистические паствы – полуобнаженные, разукрашенные. Старые слуги пьют кровь местных шлюх. Их хозяева, вендари, стоят в стороне и потягивают с видом гурманов донорскую кровь из медицинских пакетов. Возле нужного кабаре длинная очередь. Все хотят войти. Все хотят увидеть прошлое Скендера. Над входом висит большой плакат с изображением главных героев предстоящего действа.
– Это я, – говорит Скендер зрителям, надеясь, что его пропустят без очереди. – Я главный герой.
Люди смотрят на него и не видят сходства, смеются, гонят прочь. Остается лишь прыгать, пытаясь разглядеть в открытые двери сцену, где уже собрались герои. И свет от прожекторов слепит глаза…
Анна разбудила Скендера и сказала, что им пора уезжать. Он спешно поднялся с кровати, все еще чувствуя, как сон цепляется за веки.
– Куда мы едем? – спросил Скендер, забираясь в старую, пыльную машину.
– Ты мне не доверяешь? – Анна смерила его внимательным взглядом, включила зажигание и лихо сорвалась с места, не дожидаясь ответа.
Скендер смотрел, как удаляется большой загородный дом Нойманов. Машина мчалась в ночь, в неизвестность.
– Ты все еще думаешь о ней? – спросила Анна, когда они выехали на шоссе.
– Думаю о ком? – растерялся Скендер, вспомнил дочь Моука Анакони, но Анна назвала имя другой женщины. Незнакомое имя.
– Я не помню о ней, – честно сказал Скендер.
– Это хорошо, – кивнула Анна.
– В смысле – я вообще не помню о ней. Это просто имя… Просто… – Скендер замолчал, чувствуя, как напряглась Анна. Происходящее пугало и раздражало ее одновременно.
Какое-то время они ехали молча.
– У нас с тобой что-то было раньше? – решился спросить Скендер. – До болот Мончак?
– Что? – растерялась Анна.
– Я думал… Ты спрашивала о той женщине…
– Я спрашивала о кровососе, которому ты отрубил голову. О твоем первом кровососе… – Анна выругалась сквозь зубы. – И если бы у нас что-то было, то я бы никогда не отпустила тебя на болота Мончак…
Скендер извинился. Ближе к рассвету они остановились в дешевом отеле. Номер был уже оплачен.
– Жди здесь, – сказала Анна и уехала.
Ни денег, ни воспоминаний, ни восприятия реальности. Все смазано, разбито, раздроблено на обрывки, словно сон во сне. Скендер лег на пропахшую хлоркой кровать. Жирный таракан пробежал по подушке, остановился, заглядывая в голубые глаза светловолосого великана, пошевелил длинными усами и побежал дальше. За тонкой стенкой, в соседнем номере, загудел пылесос. Было слышно, как за окном урчит тягач, выруливая со стоянки. Кто-то постучал в дверь.
– Открыто, – крикнул Скендер.
Вошла горничная и предложила убраться в номере. Он пожал плечами. Женщина прошлась по комнате, заглянула в ванную и поменяла полотенца. Ей было лет сорок, может, чуть больше – ничего из прошлого, ничего из настоящего, просто случайный персонаж на сцене жизни. Скендер закрыл глаза и попытался уснуть раньше, чем она ушла. Хлопнула дверь. Отель просыпался. Далекие голоса доносили обрывки непонятных фраз. Женщины, мужчины, дети… Ближе к обеду Скендер вышел из номера. Желудок урчал, но денег на еду не было. Он просто сидел на деревянных ступенях своего номера и смотрел, как мимо ходят люди. «Может быть, один из них сейчас подойдет и объяснит, что происходит?» – думал он, но все настырно проходили мимо, лишь иногда встречаясь с ним взглядом. Потом наступил вечер. Вернуться в номер, снова попытаться уснуть. Кровавый закат лился сквозь грязное окно, оттеняя белые простыни багровым румянцем. Чувство голода притупилось, стало едва уловимым зудом в центре живота. Сумерки. Мысли о болотах Мончак. Ночь. Стук в дверь.
– Открыто!
Скрип петель… За последние месяцы Скендер видел достаточно кровососов, чтобы сомневаться в своем госте. Вернее, гостях.
Дивья и Чандр. Старые. Почти безумные и почти мертвые слуги, если бы их не нашли век назад Нун и Амунет. Нашли в Центральной Азии, где безумный слуга Вайореля по имени Вимал тщетно пытался создать собственных слуг, питая их кровью своего хозяина. Тот самый Вимал, что некогда хотел поставить себя выше бога. Хотя в богов он и не верил. Верил в боль. Верил в страх. Верил в силу. Но не в богов. Он встретил брата и сестру по дороге в монастырь, когда выслеживал в Тибете по поручению Вайореля старого, выжившего из ума вендари. Паломники были молоды и невинны. Именно эта невинность и привлекла Вимала. Холдор хвастался своей выходкой в Лондоне, когда внедрился в закрытую организацию слуг, устроив кровавый пир на улицах старого города. Теперь Вимал хотел отыграться, перенять инициативу. Выходка Холдора, история «Убийцы из Уайтчепела», стала известна британской королеве и обещала стать легендой Лондона. Чтобы переплюнуть подобное, нужно было предпринять что-то поистине беспрецедентное.
Мысли об этом не давали Вималу покоя долгие годы, сжигали изнутри. В качестве сцены своего предстоящего кровавого представления он рассматривал сначала Лувр, затем венский сецессион, где планировал заставить художников нарисовать десятки картин своей кровью и внутренностями. План был почти готов, Вимал уже наметил крупных издателей, способных осветить его выходку в прессе, когда Вайорель направил своего слугу в город Лхасу…
Наблюдать за вендари по имени Гампо было скучно, да и не спешил этот древний вырождаться и превращаться в безумца, хотя первые признаки и были. Задание оказалось каторгой. Вимал занимал себя тем, что время от времени осушал служителей монастыря Джоканг. «Но на монахах славу не сыскать», – сокрушался Вимал. Желая ускорить процесс вырождения Гампо, он лично выследил и убил его старых слуг. Правда, у древнего почти сразу появились слуги новые, предоставленные закрытой школой. Вималу так и не удалось вычислить, где она находится. Монахи этой школы считали Гампо не то древним богом, не то неизбежным злом, с которым нужно смириться. Их смирение и принятие судьбы раздражали Вимала так сильно, что ему противно было убивать их. Словно они были заражены каким-то мерзким религиозным вирусом, забиравшим у старого слуги все силы. И выпитая кровь не приносила удовлетворения.
– Чертовы фанатики! – ворчал Вимал, чувствуя, что сил нет даже для того, чтобы как следует разозлиться. – А как жить без гнева?! – негодовал он, стремясь вернуться в европейскую цивилизацию, где гнева хватало с лихвой….
Когда Вимал встретил молодых паломников по имени Дивья и Чандр, он как раз собирался вернуться к своему хозяину и заверить его, что вендари из Лхаса в ближайшие десятилетия не собирается выживать из ума, уничтожая город. «Хватит с Гампо и монахов», – думал Вимал, присматриваясь к брату и сестре, следовавшим в Джоканг. Старый садист изучал их мысли, упиваясь невинностью, и уже смаковал в воображении то, что сделает с ними. Он хотел не просто убить. Он хотел испытать их веру, проверить преданность друг другу. Как далеко сможет зайти брат, чтобы спасти сестру? Как далеко зайдет сестра, чтобы спасти брата? Сколько боли и страданий смогут вынести их тела, прежде чем дрогнет их вера? И спешить было некуда. Жертвы и предвкушение новой забавы захватили Вимала. Он хотел изучить их души, изучить их плоть. Познать все без остатка, а затем утопить в боли и отчаянии… Старый, выживающий из ума садист, бешеный цепной пес, которому жить оставалось не так много, как он думал. Настанет день, и сверхчеловек по имени Эндрю Мэтокс заберет его жизнь, отомстив за убийство своей возлюбленной. Заберет жизнь всех безумных слуг Вайореля – вынесет их на солнце и будет смотреть, как рассвет пожирает древнее зло. Это случится совсем скоро по меркам вендари, не так долго по меркам древних слуг, но для человека, человечества расплата заставит себя ждать еще не одно поколение.