— И что же вы тогда предлагаете? — сухо спросил Моручи.
— Семен Андреевич, примите дружеский совет — продайте как можно быстрее свое заведение и уезжайте из города, — мягко посоветовал Перову Падогов. — Говоря откровенно, это будет лучшим выходом для всех.
— Да уж… — вздохнул бывший штангист, отлично понимая, что человек Третьякова прав.
— Слышь, ты, сморчок, передай своему папе, что в городе появился новый реальный авторитет! — опять начал гнуть пальцы Денисов. — И еще передай, что Андреич теперь ходит под капитаном, а капитан кому хошь башку свернет, понял?! Капитан, я правильно говорю? — обратился за поддержкой к Святославу он.
— Глупо, — покачал головой Падогов. — Святослав Степанович, это же глупо. У вас нет поддержки, вас просто не признают. Здесь давно все поделено, и если вы попытаетесь хапнуть кусок и для себя, все остальные тут же объединятся против вас. А, как я вижу, людей у вас мало и авторитета тоже немного. Поверьте, я знаю всех по-настоящему авторитетных людей в стране, а вас я что-то не припоминаю… Скажите, вы когда-нибудь сидели?
Святослав недоуменно посмотрел вниз — он и сейчас сидел. На стуле.
— Много раз… — осторожно сказал он, понимая, что тут явно имеется в виду что-то другое. — Я и сейчас сижу…
— Я имею в виду — в тюрьме, — невозмутимо уточнил Падогов.
— Было один раз, — неохотно признался Моручи, вспомнив свое пребывание в тюрьме Нео-Хоккайдо после покушения на цесаревича Юрия. — Двенадцать лет назад.
— Конечно, теперь это уже необязательно… — с легкой ностальгией в голосе промолвил Падогов. — Это раньше авторитетный человек просто обязан был время от времени навещать учреждения такого рода. Теперь времена уже не те, развелось много молодых да ранних…
— Да, стариков совсем не уважают… — посочувствовал Денисов. Ему самому было только тридцать восемь, но он все еще хорошо помнил советские времена. — Слышь, капитан?
— Что?
— А если Третьяков тебя замочит, можно я твои ботинки возьму?
— Хм-м, я извиняюсь, а Капитан — это звание или кличка? — все-таки не смог сдержать любопытства Падогов. — Грубо выражаясь, погоняло…
— Звание, — невозмутимо ответил Моручи. — Кличек у меня нет, я не собака.
— Капитан, так че насчет ботинок-то? — не унимался Николай. — Всю жизнь мечтал поносить настоящие капитанские шузы…
Моручи невольно посмотрел на свою обувь. На ногах у него по-прежнему были тяжелые кирзовые боты, доставшиеся «в наследство» от Ежова. Как и все остальные детали амуниции, капитану они пришлись в самый раз. Когда он переодевался в квартире покойного Зверева, обувку менять не стал — у Толика все равно не было ничего подходящего.
— Великоваты они тебе, — отказал в просьбе он. — И нечего меня хоронить раньше времени. А вы, сударь, передайте своему хозяину, что я отсюда не уйду. Пусть присылает хоть сотню таких, как вы.
— Храбро, но глупо, — вздохнул Падогов. — В том-то и дело, Святослав Степанович, что Виктор Борисович не станет присылать сотню таких, как я. Он пришлет сотню таких, как они, — он кивнул в сторону Артема и Юрия. — Семен Андреевич, ну что вы так цепляетесь за этот старый подвал? Ну сколько он может стоить? Хотите, я вам дам хорошую наводку — есть у меня знакомый человечек, подыскивает себе помещение под офис…
— Это же подвал! — удивился Перов.
— Зато район хороший. Семен Андреевич, ну будьте же вы разумным человеком!
— А вот не буду! — заупрямился культурист.
Все то время, пока мужики перетирали за жизнь, Марина тихо грызла шоколадную конфету и внимательно слушала. В самом начале у нее была мысль пожаловаться браткам, что ее здесь держат насильно, и попросить помощи, но эта идея быстро отпала. Сейчас, по крайней мере, положение выглядело стабильным — ее никто не обижал, голодом не морили, не издевались (почти) и — самое главное — явно не собирались убивать. Далеко не факт, что у Третьякова она могла бы рассчитывать на такое же обращение. И уж точно не факт, что криминальный авторитет, заполучив дочь нефтяного магната, бросится возвращать ее родителям. И, конечно, не стоит забывать еще и о том факте, что отнять что-либо… или кого-либо у Святослава Моручи — задача не для начинающих.
— Еще чаю? — гостеприимно предложил Моручи.
— Может, чего покрепче? — недовольно пробасил патлатый. На нем моментально скрестились холодные взгляды Моручи и Падогова, и он испуганно втянул голову в плечи.
— Алкоголь и деловые переговоры несовместимы, — сухо заметил Вениамин Сергеевич.
— Алкоголь и люди несовместимы, — поправил его убежденный трезвенник Святослав.
— Ну, это вы уже перегибаете… — не согласился Падогов. — Если по праздникам, по чуть-чуть, с закуской, в хорошей компании — почему бы и нет?
— Да, особенно если сальцем закусить! Свиным! — хитро прищурился Денисов, подкалывая капитана.
— Можно и сальцем, — слегка недоуменно пожал плечами Падогов. — Хотя лично я больше уважаю креветок. Или балычок…
— Оставить хохмы, сержант, — недовольно посмотрел на Николая Моручи. — Между прочим, запрет насчет свинины у нас давно отменили.
— Блин! — надулся Денисов, уже успевший достать маленький огрызок шпика. Специально для дразнения капитана.
— Где ты вечно все это берешь? — поморщился Моручи. — Набиваешь карманы всякой гадостью…
— И ничего не гадостью! Во, зырь!
Николай с готовностью вытащил из карманов бельевую прищепку, двое наручных часов (одни с ремешком, другие так), немецко-русский словарь карманного формата, колоду карт, три носовых платка, детскую игрушку (маленький робот-трансформер), два перочинных ножа (один многолезвенный), четыре авторучки (одна гелевая), коробочку «Tic-tac», пачку «Stimorol», пачку «Dirol», сотовый телефон, карманный калькулятор, шоколадное яйцо, хрустальное яйцо, упаковку зубочисток, горсть мелочи (в том числе пятицентовик и советский железный рубль) и целую пачку купюр (десятирублевок).
— Вот! — гордо продемонстрировал содержимое карманов Денисов. — А ты говоришь гадость!
— Эй, это же мой телефон! — завопила Марина, хватая аппаратик. — А я думала, потеряла! И платок мой!
— Ты бы денег на счет положила, краля, — укоризненно посмотрел на нее Николай. — Пустой телефон, хрен позвонишь куда…
— А часы, калькулятор и ручка, если честно, мои, — вежливо сообщил Падогов. — Разрешите забрать?
— Сержант, это что — клептомания? — удивленно приподнял бровь Святослав.
— Это профессия! — задрал нос Денисов. — Знаешь, как в песенке: руки карманника склонны к карманам… и чемоданам… А че не так?
— У меня ты, надеюсь, ничего не воровал? — поворошил пальцем кучу мелкого барахла Моручи.
— Да ты че, капитан, да я ж тебя уважаю! — возмутился Николай. — Ты ж мне прямо как братан! Старший, — на всякий случай уточнил он.