Он вскочил и, ухватив Мамыша за горло, приподнял кабатчика и пару раз крепко стукнул затылком о пивную бочку. Сзади послышался восхищенный шепот скомороха:
– Ну, величество! Ну, даешь! Так его, ублюдка!
Мамыш посучил ногами и обмяк. Пристроив его в угол у бочки, Клим дождался, когда отставной сержант очухается, и строго произнес:
– Понял, служивый, с кем дело имеешь? Так поднимайся и веди в подвал! Хочу на дружков твоих полюбоваться.
Что-то злобно прошипев, Мамыш отодвинул огромную бочку. Весила она не меньше тонны, а то и двух, но кабатчик справился с нею, не слишком напрягаясь. За бочкой обнаружились дыра в стене и лестница.
– Прихвати фонарь и двигай первым, – велел Клим.
Мамыш нехотя повиновался. Вслед за ним трое гостей спустились в подвал, переходивший в дальнем конце в обширную пещеру. Вероятно, она тянулась под скалистым холмом, так как из стен ее и сводов тут и там выпирали каменные глыбы, отливающие в неверном свете фонаря то фиолетовым, то угольно-черным, то багровым. Но не эта игра красок приковала внимание Клима, а десятки фигур, будто бы закутанных в темные плащи, что свешивались с протянутых под потолком балок. Они казались неподвижными, напоминая стаю огромных летучих мышей, еще не пробудившихся от сна; лишь временами их крылья-плащи слегка трепетали.
Вытянув руку, он нащупал упругое крыло, потом острый костлявый подбородок, и сдернул тварь вниз. Потом еще одну и еще… Секунда, и подвал наполнился шелестом крыльев, хриплым возбужденным дыханием и пронзительным визгом. Монстры сыпались на пол, точно дождь, и всюду он видел полузвериные-получеловечьи лица, горевшие огнем глаза, руки с когтистыми пальцами, разверстые пасти и клыки, клыки, клыки…
Жалобно звякнули бубенчики Црыма.
– Благой Творец, спаси и помилуй… – с ужасом прошептал шут.
Омриваль не произнес ни слова – стоял у Клима за плечом, щурясь и сжимая топорик. Щеки его были бледны, на висках выступила испарина.
– Ну, Валентин, – сказал Клим, копаясь за поясом, – раз уж ты пошел со мной, будь за глашатая. Объяви публике, кто к ним явился. Да погромче!
Оруженосец судорожно сглотнул и произнес напряженным голосом:
– Слушайте, порождения тьмы, и не говорите, что не слышали! Король перед вами! Король желает объявить свою волю!
Мерзкое хихиканье и гомон раздались в ответ.
– Король! Не король, а пища!
– Только скудная, на всех не хватит.
– Два человека и гном… Не терплю гномов! Кровь поганая, соленая.
– Где твоя свита, король? Где герольды, рыцари, придворные? Что же ты их не привел?
– Мы тоже твои подданные. Мог бы нас подкормить!
– Кто сюда явился, тот наш. Наш! Так положено по закону!
Вытащив из пояса свой раритет, Клим стиснул его в кулаке. Потом рявкнул:
– Молчать, живоглоты! Закон вспомнили? Так закон здесь я!
Закон здесь я! Должно быть, эти слова Клим Скуратов мечтал произнести всю жизнь. Российские законы не отличались справедливостью, и власть имущие вертели их так и этак, запускали жадные лапы в казну, миловали преступников, а простых людей за малые вины сажали прочно и надолго. Отчего не посадить безденежного! Такие – быдло, и судьба им – ладить табуретки в зоне. Знал об этом майор Скуратов, офицер спецназа, несостоявшийся интеллигент, знал и потому взъярился. Кровососов в родном его мире хватало, и местным паразитам не стоило упоминать закон.
Ухватив ближайшую тварь за шкирку, он разжал кулак и поднес ладонь к лицу вампира.
– Гляди, гаденыш! Узнаешь?
Зрачки человека-нетопыря расширились. Он висел в королевской длани, точно мышь в кошачьих когтях, – безвольный, недвижимый, с остановившимся взглядом. Челюсть его отвисла, обнажив острые клыки, на тонких губах выступила пена. Он что-то прошептал, и бормотание монстров смолкло.
– Громче! – велел Клим. – Скажи громче!
– Клык графа Дракулы… великого предка и основателя…
В подземелье воцарилась мертвая тишина. Только жужжала заблудившаяся во тьме муха да потрескивал пропитанный жиром фитиль светильника. Миг ошеломления кончился, когда кабатчик Мамыш рухнул на колени, стукнул лбом в пол и завопил:
– Частица плоти Властелина! Утерянная! Она, клянусь драконьим дерьмом!
Визг, шелест и шепоты вновь наполнили пещеру.
– У него знак могущества!
– В его руке – останки величайшего из нас…
– Святыня!
– Мы должны покориться…
– Он явил власть и силу…
Наконец прошелестело уже знакомое:
– Король! Он – истинный король!
Шут подпрыгнул, зазвенел бубенцами и выкрикнул густым басом:
– Истинный король! Даже для вас, отродья тьмы! Слушайте короля!
Отпустив едва трепыхавшегося вампира, Клим протянул руку, и Омриваль вложил в нее топорик. Склонившись над Мамышем, все еще стоявшим на коленях, он коснулся топорищем плеча кабатчика. Затем произнес:
– Жалую тебя королевским капитаном и рыцарем с гербом: череп с крыльями, а под ним – два скрещенных клыка на фоне цвета крови. Будешь командовать отрядом авиаторов, вот этих молодцов. – Клим обвел взглядом толпу вампиров. – Задача: воздушная разведка на южном направлении. Определить численность вражеских сил, их дислокацию, скорость продвижения и точный маршрут. Жду рапорт через трое суток.
Спрятав клык, он подтолкнул к лестнице шута и Омриваля. Дождался, когда они вылезли из подвала, поставил ногу на ступеньку и добавил:
– Сосать орков и гоблинов разрешаю. Кормитесь, соколы мои, паек не ограничен! Но помните: дело прежде всего.
В ночь перед выступлением, ближе к утру, кто-то поскреб в окно опочивальни. Клим слез с постели, набросил мантию, присмотрелся – за стеклом маячила смутная тень, трепещущие крылья заслоняли звезды. Он распахнул окно.
В комнату ворвался нетопырь, грянулся об пол и принял человеческий облик. Лицо мертвенно-бледное, черные волосы до плеч, рот от уха до уха и зрачки как раскаленные угли. Не красавец, подумал Клим, вспоминая, как изображают вампиров в голливудских сериалах. Нет, не красавец! Смерть ходячая, только косы не хватает.
– Тень Ветра, гонец капитана Мамыша, – представился летун. – Дозволь, владыка, слово молвить.
– Слушаю. Докладывай.
Бледные щеки вампира чуть порозовели, пасть раскрылась, сверкнули острые клыки. Должно быть, это означало улыбку.
– Высосал троих. Сыт, – сообщил он. – Толстые орки, крови много.
– Рад за тебя. Хвалю! А что видел? Сколько их?
– Тьма тьмущая, твое величество.
– Точнее, сокол мой. Мне нужны не слова, а число. Считать умеешь?