Новая встреча произошла только через два месяца в Париже, в небольшом ресторанчике на левом берегу Сены. Может, оттого, что встреча произошла неожиданно, Савелий разволновался. Он готов был броситься к Елизавете через весь зал, сметая на своем пути стулья, столы, но единственное, что его сдерживало, так это поведение самой девушки. Она сидела за столом, словно греческая скульптура, и своей надменностью напоминала царицу Нефертити.
Самое ужасное, что Елизавета была не одна. Рядом сидел юный буржуа, который взирал на свою спутницу с восхищением дремучего человека, впервые увидевшего летательный аппарат. По выражению его лица было ясно, что он напрочь отвергал мысль о том, что Елизавета, так же как и все остальные женщины, создана творцом из плоти, и всерьез полагал, что под черным бальным платьем у нее прячутся крылышки ангела.
Ресницы Елизаветы лишь слегка дрогнули, когда она наконец признала в молодом человеке, сидящем в самом углу зала наедине с бутылкой вина, Савелия, и вновь ее лицо непроницаемо застыло, как будто неведомый мастер наложил на него толстый слой гипса.
Буржуа что-то весело рассказывал и без конца смеялся — и в результате сумел-таки выжать из Елизаветы лишь скупую улыбку. Но даже этого ему вполне хватило, чтобы предаться щенячьему восторгу.
Савелий искал предлог, чтобы переговорить с Елизаветой наедине, но все его воображение улетучилось, и он, полагаясь на волю случая, решил сидеть в ресторане до конца.
Неожиданно Елизавета оборвала поток красноречия юного ухажера.
— Извините меня, Макс, но мне нужно поговорить с тем человеком, — показала Елизавета глазами в сторону Савелия. — И прошу вас, не ревнуйте, здесь нет ничего серьезного.
Елизавета поднялась и решительным шагом направилась в сторону Родионова. Савелий поймал на себе ревнивый, почти ненавидящий взгляд молодчика и с доброжелательной улыбкой приподнял рюмку с вином в знак приветствия. Боже мой, кажется, еще вчера он был такой же молодой и глупый. И отказ женщины воспринимал как личную драму.
Взгляд Макса вдруг неожиданно увял, будто он заглотил сразу пять лимонов.
— Здравствуй! — проговорила Елизавета, присаживаясь. — Не ожидала тебя здесь увидеть.
— Признаюсь, я тоже.
— Никогда не думала, что ты любишь Европу.
— Ты права, предпочитаю Россию. Но после расставания с тобой на меня накатила такая тяжелая тоска, что мне ничего более не оставалось, как уехать в Париж.
— Помогло?
— Немного, — едва пожал плечами Савелий. — Если бы не здешние куртизанки, так мне пришлось бы совсем худо.
— Ты по-прежнему невыносим, — не то укорила, не то похвалила Елизавета.
— Верно, я мало изменился, — легко согласился Савелий, — а ты наоборот…
— Что, подурнела?
— Нет, похорошела еще больше, — и, выразительно посмотрев в сторону ее спутника, сдержанно добавил: — Мне не доводилось знать тебя такой.
— Ах, вот ты о чем! — грустно улыбнулась Елизавета. — А я-то думала, что давно уже стала тебе безразлична.
И все-таки Лиза изменилась. На ее лице невозможно было отыскать следов несостоявшейся любви. Она по-прежнему казалась беззаботной и очень напоминала весеннюю птаху, вернувшуюся в родные края после длительного путешествия. Просто она перешла в новое качество — стала самостоятельной женщиной.
— Ты мне никогда не была безразлична, — сдержанно заметил Савелий. — У тебя серьезно с этим мальчиком?
— Савелий, давай не будем распространяться на эту тему. После расставания у каждого из нас жизнь сложилась по-своему, и этот вопрос больше напоминает упрек. Я же не интересуюсь твоими привязанностями, а они наверняка были.
— Если и были, то я никогда не изменял тебе, потому что не мог забыть тебя даже на минуту.
— Ах, вот оно как. Прости, не ожидала, — чуть теплее отозвалась Елизавета.
— Ты надолго в Париже? — как можно более беззаботно поинтересовался Савелий.
Подошедший официант поставил перед Елизаветой высокую рюмку и, бросив вопросительный взгляд на Савелия, налил самую малость.
— Нет, через неделю возвращаюсь уже обратно. Батюшка немного приболел, и мне хочется находиться с ним рядом. Я и так принесла родителям слишком много огорчений своим скверным характером. А ты… что будешь делать ты?
— Не знаю, — пожал плечами Савелий, — мне совершенно некуда торопиться. В отличие от тебя, меня никто не ждет. Скорее всего, побуду еще здесь.
— Жаль, — протянула Елизавета.
— Что именно?
— Каждого человека обязательно кто-то должен любить и непременно ждать.
— Я не хочу никого винить в своих ошибках.
— А ты бы хотел изменить свою жизнь?
— Что ты имеешь в виду?
Взгляды их столкнулись, и Савелий почувствовал, как по телу прокатился разряд молнии.
— Если бы мы сейчас вышли из этого ресторана вдвоем… и больше никогда не расставались?
— Мне грустно признаваться, но больше всего на свете я желал бы именно этого. Но как ты объяснишь свой неожиданный уход этому юноше? Похоже, он очень взволнован и озабочен, что ты сидишь со мной за одним столом столько времени.
— Этот молодой человек — князь Оболенский. Здесь, в Париже, ему принадлежит несколько домов в самом центре. И на берегах Сены он чувствует себя гораздо лучше и уютнее, чем в родном Санкт-Петербурге. Кстати, он сделал мне предложение.
— Ваши отношения зашли очень далеко! — нахмурился Савелий.
— Тебе не стоит волноваться, Савелий, все объяснения с ним я беру на себя.
Савелий сделал два небольших глотка, потом поставил бокал на место и сдержанно поинтересовался:
— Тебе не будет жаль расставаться с таким именитым женихом? Все-таки ты можешь стать княгиней. А что тебе могу дать я?
— Ты мне можешь дать гораздо большее — вернуть потерянную любовь. Это много значит для женщины. В сущности, каждая из нас хочет обыкновенного человеческого счастья и чтобы рядом с ней находился любящий мужчина.
Савелий ответил не сразу. О встрече с Елизаветой он мечтал. Но он представлял свидание несколько иным и понял, что, в сущности, она нисколько не изменилась и по-прежнему продолжает возводить между их отношениями частокол из множества условностей.
— Боюсь, у нас ничего не получится, — слегка покачал головой Савелий. — Время не вылечило меня, а только обострило болезнь. Я не отказался от своих прежних привычек и не знаю, где закончу свою жизнь. Мне даже неизвестно, какое коленце моя судьба выкинет завтра! Мне бы очень не хотелось доставлять тебе дополнительные страдания. Забудь меня, если сможешь.
Губы Елизаветы дрогнули, она отвернулась и через широкое окно ресторана принялась сосредоточенно рассматривать старого шарманщика. Присев на узенькую лавочку, тот поднял лицо кверху и с огромным удовольствием наслаждался теплыми летними лучами.