Прежде чем сделаться «графом», Егор Семенович промышлял на рынках простым карманником и не однажды был таскан за волосья свирепыми бабуськами.
Григория Васильевича все подмывало полюбопытствовать у «графа» о судьбе наследных имений, но он опасался, что может скатиться в разговоре до банального расспроса о шулерских приемах. Аристов знал, что обстоятельной беседы с Егором Прыгуновым не избежать, но оставлял содержательный диалог на потом, как поступает гурман, откладывая деликатесы на последнюю очередь, чтобы не спеша наслаждаться небольшими кусочками.
Через стол от него тасовал карты князь Трубин. Самый что ни на есть настоящий князь, потомственный землевладелец. Да вот беда: все свои земли он прокутил в Париже лет сорок назад, будучи юным поручиком, когда хотел завоевать сердце молодой и ветреной артистки королевского театра. Единственное, что ему удалось, так это добиться от юной особы парочку поцелуев да поспешного совокупления на скрипучей тахте в гримерной, заставленной цветами от многочисленных обожателей актрисы. Прокутив батюшкино наследство, поручик хотел застрелиться, но затем его захватило новое увлечение — карты, которые скоро превратили его в первоклассного шулера. Рядом с князем оставалось свободное место, и Григорий Васильевич уже направился в его сторону, зная, что у Трубина достаточно благородства, чтобы не выигрывать у генерала полиции, как услышал позади себя сдержанное восклицание:
— Григорий Васильевич!
Аристов обернулся. Ему навстречу, раскинув в приветствии руки, шел молодой мужчина.
— Савелий Николаевич? Не ожидал вас сегодня здесь встретить! — пожал генерал протянутую руку.
— Что нам еще делать, беспечным наследникам, как не проигрывать в карты отцовские миллионы. Жизнь так скучна.
— Помилуйте, а как же удовольствия?
— Пресытились!
— А женщины?
— От них устаешь. Единственное развлечение, которое может по-настоящему взбудоражить кровь, так это карты.
Аристов скептически сощурился:
— Знаю я вас, богатых озорников. Вас может подхлестнуть только игра по-крупному, когда на кону стоит половина отцовского наследства.
Родионов весело рассмеялся, оценив по достоинству шутку генерала. В чем-то Аристов действительно был прав — именно таким образом и ведут себя отпрыски старинных аристократических фамилий.
— Что вы! Столько я стараюсь не проигрывать. А потом, в отличие от многих, я способен вовремя остановиться. А как ваши дела? Всех ли преступников переловили?
— Разве всех переловишь? — отмахнулся Григорий Васильевич, слепив озабоченное лицо. — Крупный преступник всегда хитер, его просто так не поймаешь, а попадается в основном одна мелочь. Вот не далее как вчера снова арестовали одного любителя, так сказать, вкусно пообедать. Он заходит в ресторан, заказывает по шесть блюд, шампанское, коньяк и после того, как все это съедает, начинает объяснять, что у него нет денег! И что самое интересное — это не первый его случай. Он, так сказать, профессиональный обжора.
— Любопытный экземпляр.
— Вот именно. А что мы можем сделать? — разочарованно воскликнул генерал. — Ну сажаем мы его в кутузку. Так он просидит там с месяц и опять выходит. И что вы думаете? Сразу идет в ресторан, так сказать, отмечать свое освобождение. Опять закажет себе всевозможных деликатесов, велит принести винишка. Отобедает изрядно, а потом опять идет в кутузку.
— Позвольте полюбопытствовать, сколько же раз он сидел за свои гастрономические пристрастия?
— Вы не поверите, пятьдесят шесть раз! Он числится во всех черных списках питейных заведений. Его перестали пускать в рестораны Москвы. Так что вы думаете! Он наловчился изменять свою внешность — надевает парик, приклеивает усы, бороду. Становится совершенно неузнаваемым и вновь заявляется в ресторан.
Савелий Родионов откровенно хохотал.
— Не беда, если бы его можно было узнать как-то по манерам. Но дело в том, что он ведет себя совершенно безупречно, как будто бы вырос в светской обстановке.
— Неудивительно, если у него такая большая практика.
— Количество обедов и ужинов, которые он съел за счет заведения, не поддается никакому подсчету. Его же не все время сажают в каталажку — выведут во двор половые да набьют ему крепко морду. Недели две он в ресторанах не показывается, ждет, пока синяки заживут. А там опять начинается все по новой.
— Веселенькая история, ничего не скажешь!
— Так что нашему делу, как говорится, не позавидуешь. Разглядеть преступника среди простых людей очень непросто. Он ведь может иметь самые обыкновенные черты лица, я бы даже сказал, приятные. У него нет рогов, копыт и хвоста. Это при Екатерине Великой все было понятно и просто. Попался на лжи — заполучи клеймо на щеку в виде буквы «Л». Если убийца, тогда украшает лицо буква «У». Ну а вору можно выжечь целое слово: ВОР — одна буква на лбу и две другие на щеках. Такого представителя человеческой породы видно издалека. Я далеко не кровожаден, но мне порой думается, что наши предшественники были в чем-то правы. А так разговариваешь с человеком и не знаешь, что это за субъект. Вот вам случай, например. Довелось мне как-то по своим служебным делам посетить Варшаву. Там я познакомился с прелюбопытным господином: милым, очень любезным, словом, приятным во всех отношениях. Он свободно разговаривает на трех языках. И что вы думаете? Оказался карманный вор.
— Вот как? — изобразил неподдельное изумление Савелий. — Я вас понимаю, Григорий Васильевич, беседуешь с человеком, а он в это самое время на твой карман засматривается. В высшей степени неприятно.
— Не то слово, — кивнул Аристов. — Неимоверно обидно. А потом вдобавок выяснилось, что он не обычный карманник, а международный вор наивысшей квалификации. Представляете себе такую ситуацию, разъезжает себе по всей Европе в вагонах первого класса, останавливается в лучших гостиницах, заводит дружбу с влиятельными людьми. Благодаря своим многочисленным связям оказывается вхож в самые аристократические салоны. И все это время крадет! Внутри пиджака он даже пришил два потайных кармашка, куда складывал ворованные кошельки. По этому делу мы допросили массу свидетелей! В его добрых знакомых числятся солидные банкиры, графы, князья. И что интересно, никто не желает верить в его виновность. Ограждали от подозрений, как могли! — развел Аристов руками. — Делают во-от такие глаза, когда я рассказываю о его приключениях.
— Как же вы его разыскали? — удивился Савелий Родионов.
Григорий Васильевич на секунду задумался:
— У нас имеются, конечно, свои профессиональные секреты, но с вами, разумеется, я могу поделиться, так сказать, по-дружески. — Взгляд Аристова на несколько долгих секунд застыл на лице Родионова. — Дело в том, что кроме умелых рук мой подопечный имел еще и невероятный темперамент. Ну вы понимаете, о чем я говорю, — по-приятельски подмигнул он Родионову, заставив того расхохотаться. — Так вот, у одной из своих приятельниц он вытащил бриллиантовую брошь, а потом подарил ее другой любовнице. Догадываетесь, какие ее обуревали чувства, когда она увидела фамильное украшение на груди своей соперницы?