Над головой свистели пули, однако Фрэнк упрямо полз дальше. Солдаты называют его ищейкой за безошибочное умение отыскать раненого. Вряд ли это так. Скорее, им руководят безумный страх и целеустремленность. Именно эти чувства заставляли его сейчас двигаться вперед, на слабеющий голос. Фрэнк увидел двух скорчившихся на земле солдат: один, убитый выстрелом в голову, удивленно смотрел в небо, второй трясся в болевом шоке, обхватив руками живот.
Времени не было. Фрэнк не мешкая прижал к ране ватно-марлевый тампон и сделал укол морфия стонущему бойцу, затем закрыл глаза его мертвому товарищу и успел прочитать короткую молитву. «Нет, святой отец, он был евреем», – еле слышно выдавил раненый. Фрэнк начал читать над убитым «Шма Исраэль» и внезапно почувствовал, что над ним нависла тень. Подняв глаза, он увидел дуло винтовки и серо-зеленые штаны вражеского солдата, наблюдающего за ним сверху. А потом он услышал слова, от которых внутри все похолодело:
«Для тебя, святой отец, война закончилась».
Капитан Родерик Паркс смотрел на Гору Смерти. Пальцы примерзли к биноклю, глаза полузакрыты от усталости – сказывается бессонная ночь под бомбежками. Уже два месяца они торчат здесь, под шквалом огня из крепости, расположенной в Апеннинах. Для некоторых батальонов это место стало кровавой адской бездной – выжили единицы. Сколько обстрелов предстоит еще выдержать, прежде чем они возьмут городок Санта-Мария-Инфанте вместе с соседними холмами и продвинутся на север?
Теперь рев авиамоторов вызывает слабую радость: удары бомбардировщиков ровняют с землей древнюю крепость, превращают здания в пыль. Другого способа нет.
Родди очень ждет известий о прорыве в Анцио, однако и там все без перемен, и Рим до сих пор не взят. Атака захлебнулась, войска застряли в богом забытой дыре, пытаясь хоть как-то укрыться от вражеского огня.
Почему он пошел на войну? Мог ведь преспокойно остаться дома, в безопасности. Ради этого самого момента, шанса посмотреть в лицо смерти, необходимости вести людей на гибель? Ради того, чтобы жить, как дикие звери, в холоде, грязи и паразитах? Итальянская кампания – это забытый фронт, на котором остановилось время. Слякоть, мулы и горы. Унылое Рождество они встретили, забившись в разбомбленную церквушку. Кто-то даже заиграл на губной гармошке «Святую ночь». Родди накрыла волна неизбывной печали и тоски по дому. Когда солдаты поникли головами, внимая одинокой губной гармошке, по щекам Родди потекли слезы.
Гора взирает на них, точно глаз циклопа. Зоркий глаз снайпера ловит каждое движение; стоит выдать себя, и тут же грянет выстрел. Во время воздушной атаки при каждой вспышке оранжевого пламени солдаты не испытывают никаких чувств, кроме облегчения – их еще не убили. Во всем виновата война, она лишает человека человечности и сострадания. Монастыри, церкви, замки, чудесные деревушки на склонах холмов – все, что создано во славу Господа, – гибнет в огне. Все это должно быть уничтожено, если они хотят наконец отбросить врага за Альпы.
Когда пыль, дым и туман рассеялись, Родди увидел, что цель достигнута, а значит, нужно воспользоваться шансом и двигаться, двигаться, отбивать однажды отданную территорию. Но среди груды камней, в которую превратилась разрушенная деревня, могут оставаться союзники, готовые объединить усилия и отвоевать больше земли. Будет замечательно, если их части соединятся и выступят вместе.
– Вперед, – махнул рукой командир. – Туда!
Выстроившись неровной цепочкой, они направили мулов по крутой и неровной тропе, уверенные в радушном приеме со стороны союзников.
Первым выстрелом был сражен полковник, крикнувший: «Прекратите огонь, черт подери! Мы – американцы!» Пули запели свою смертельную песню над головами солдат, поспешно рухнувших на землю. Они в ловушке: со всех сторон окружены численно превосходящим противником. На лбу Родди выступил холодный пот, ладони увлажнились от страха. Вот он – бессмысленный конец где-то среди гор, в чужой стране с незнакомым языком.
Это засада, настоящее кровавое месиво. Теперь их всех перебьют, и ничего поделать нельзя, остается только молиться.
Приближалось еще одно военное Рождество – время, когда снова нужно штопать, латать, чинить и перекраивать. Находить силы для душевного подъема было все труднее, и этот год не стал бы исключением, если бы не Клэр. Чистая детская радость помогла поднять настроение. Декабрь – месяц праздников: сперва день рождения Клэр, а следом Рождество. Девчушка пока мало что понимала, однако ради нее из сундука на свет божий извлекли елочные украшения, пусть даже старые и облезлые: бумажные цепи, колокольчики, елочные шары и прочие безделушки. К празднику припасли немного сухофруктов, сахара и драгоценной лимонной корочки – вышел вполне сносный фруктовый кекс.
Элла молилась только о хорошей погоде, которая позволила бы Энтони на несколько дней вырваться домой. Теперь он приезжал в отпуск реже и реже. Энтони перевели в береговое командование, в 144-ю эскадрилью, которая базировалась на самом севере Шотландии. Он лишь упоминал, что служит в противолодочной авиации – защищает корабли союзных войск, идущие со стороны Шотландии. Его последнее письмо не внушало оптимизма.
Родная моя,
не расстраивайся, если я не успею домой вовремя. Ты же знаешь, как сейчас обстоят дела. Только сбросишь ботинки, как уже опять пора на службу. Я очень постараюсь приехать.
Прости за прошлый раз. Что я мог поделать? Парням так хотелось сменить обстановку и посмотреть на мою жену! Я знал, ты не будешь против, если они проведут несколько дней у нас. Конечно, следовало предупредить тебя. Они действительно вели себя шумно, разбудили Клэр и испортили нам ночь. Твоя обида вполне понятна: нам и вправду почти не удалось побыть наедине. В следующий раз обещаю не проявлять такого легкомыслия, но ведь мой экипаж – это тоже своего рода семья, я просто не могу бросить ребят, зная, что им совершенно некуда податься. Иногда я забываю, что у меня есть настоящая семья, которой нужно уделить время в отпуске. Каюсь, я сто лет не был у родителей, хотя, насколько мне известно, они собираются навестить вас на Рождество. Мы все соберемся под одной крышей, и это будет чудесно.
Здесь сущий ад, постоянный ветер и дождь. Эта пора в Шотландии самая унылая, да еще чертовски холодно, но наша работа по патрулированию и разведке очень важна. Не могу сказать, где именно мы находимся, сама приблизительно догадываешься. Мне не хватает тебя, особенно вечерами и ночами. Особых развлечений тут нет, только книги, выпивка и девушки из Женской вспомогательной службы (успокойся, ни одна из них и в подметки тебе не годится). Считаю недели до того дня, когда поезд повезет меня на юг. Надеюсь, мы не застрянем здесь из-за снега.
Ходят слухи, что меня переведут на землю. Предполагаю, что это связано с предстоящим третьим этапом боевых действий, ведь чтобы молодые летчики успешно провели первые вылеты, нужно их обучать. Без долгих тренировок не получится торпедировать подлодку в кромешной тьме. Когда видишь этих парнишек, совсем еще зеленых юнцов, присланных к нам прямо из летной школы, хочется их защитить. Они так рвутся в бой и так быстро гибнут, если не подготовить их как следует… Я мог бы отчасти заниматься этим и тут, в учебке, но посмотрим, что будет в новом году.