Мне нравилось заниматься любовью с Питом. Всегда нравилось, начиная с первой чувственной бури, охватившей нас в его крохотной комнатке на Кларк-авеню в городе Шампань штата Иллинойс и в последующие годы, когда наша страсть стала основательнее и глубже, превратилась в мелодию, которую я знала назубок, как изгибы собственного тела. Секс с Питом был всеохватывающим. Чистое пиршество чувств и полная отрешенность от окружающего. Сейчас я нуждалась именно в этом. Нужно было испытать нечто знакомое и отрадное, отбросить здравый смысл, остановить время.

Я вспомнила тишину своей пустой квартиры. Вспомнила Ларка с его «весьма влиятельными людьми», Райана и неведомую Даниэль, разлуку и расстояние. Затем рука Пита легла на мою грудь.

«А пошли вы все в задницу», – подумала я.

И больше уже не думала ни о чем.

9

Меня разбудил телефонный звонок. Пит задернул шторы, и в комнате было так темно, что я не сразу отыскала телефон.

– Встретимся вечером в «Провиденс-роуд сандриз», угощу тебя гамбургером.

– Пит, я…

– У тебя высокие запросы. Хорошо, увидимся в «Бижу».

– Дело не в ресторане.

– Завтра вечером?

– Не думаю.

В трубке воцарилось молчание, сопровождал его далекий гул.

– Помнишь, как я угодил в аварию на «фольксвагене» и настаивал на том, чтобы мы ехали дальше?

– Из Джорджии в Иллинойс без фар.

– Ты не разговаривала со мной шесть сотен миль дороги.

– Пит, это совсем другое.

– Тебе не понравилась вчерашняя ночь?

Вчерашняя ночь была восхитительна.

– Дело совсем не в этом.

Я различила в трубке отдаленные голоса и посмотрела на часы. Десять минут девятого.

– Ты на работе?

– Так точно, мэм.

– Зачем звонишь?

– Ты просила разбудить.

– Вот как. – Заведенный издавна порядок. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

– И спасибо, что присмотрел за Верди.

– Он хоть появился?

– Ненадолго. Выглядел раздраженным.

– Старина Верди не любит отказываться от привычек.

– Он всегда терпеть не мог собак.

– И перемены.

– Да, и перемены.

– Перемены бывают к лучшему.

– Ну да.

– Я изменился.

Я уже слышала от Пита эти слова. Так он говорил три года назад, после интрижки с судебной репортершей, и повторял потом, после истории с девицей – агентом по недвижимости. Третьего раза я дожидаться не стала.

– У меня было нелегкое время, – продолжал Пит.

– Угу. У меня тоже.

Я повесила трубку и долго, с наслаждением плескалась в душе, размышляя над нашими недостатками. Именно к Питу я всегда обращалась за советом, поддержкой, утешением. Он был моей страховочной сетью, средоточием покоя, к которому я стремилась после дневных бурь. Разрыв между нами оказался болезненным, но он же пробудил во мне силу, о которой я прежде и не подозревала.

И которой никогда раньше не пользовалась.

Я вытерлась насухо, обмотала полотенцем голову и придирчиво осмотрела себя в зеркале.

Вопрос: о чем я думала прошлой ночью?

Ответ: я не думала. Я была разозлена, обижена, уязвлена и одинока. И у меня очень долго не было секса.

Вопрос: повторится ли это снова?

Ответ: нет.

Вопрос: почему?

Почему? Я по-прежнему люблю Пита. Полюбила его с той самой минуты, когда увидела впервые, босого и голого по пояс, на крыльце юридического факультета. Любила, когда он лгал о Джуди, потом об Эллен. Любила, когда два года назад собрала вещи и ушла.

И безусловно, до сих пор считаю его чертовски сексуальным.

Моя сестра Гарри, живущая в Техасе, любит употреблять выражение «феерическая дура». Хоть я люблю Пита и считаю его сексуальным, я вовсе не феерическая дура. Вот почему это никогда не повторится.

Я протерла зеркало от пара, вспомнив свое прежнее лицо, которое когда-то смотрело на меня из этого же зеркала. Когда мы только въехали в этот дом, волосы у меня были светлые, до плеч. Теперь они коротко подстрижены, и я давно уже не стремлюсь поддерживать образ золотоволосой спортсменки. Правда, сейчас в моей шевелюре потихоньку появляются седые нити, и очень скоро мне предстоит опробовать каштановые оттенки краски для волос «Клэрол». Морщинки у глаз стали явственней и глубже, зато овал лица остался все таким же четким, и верхние веки нисколько не изменились.

Пит всегда поговаривал, что лучшая часть моей фигуры – задница. Так и осталось до сих пор, хотя поддержание этой части в форме требует некоторых усилий. Правда, в отличие от многих своих сверстниц, я не пользуюсь эластичным бельем и никогда не нанимала личного тренера. У меня нет беговой дорожки, степпера или велотренажера. Я не посещаю занятия аэробикой или кикбоксингом и за пять с лишним лет ни разу не участвовала в организованных забегах. Я хожу в тренажерный зал в футболках и черных облегающих шортах в стиле ФБР, стянутых на талии завязками. Бегаю трусцой или плаваю, поднимаю тяжести, а потом ухожу. В хорошую погоду могу побегать на свежем воздухе.

Кроме того, я стараюсь упорядочить свое питание. Ежедневное употребление витаминов. Мясо не более трех раз в неделю. Фастфуд из кафе и закусочных – не более пяти раз в неделю.

Я разыскивала свои трусики, когда зазвонил мобильник. Метнувшись в спальню, я вывернула на кровать сумочку, выудила из груды мелочей телефон и нажала кнопку ответа.

– Куда ты пропала?

Кого я совершенно не ожидала услышать, так это Райана. Я заколебалась, сжимая в одной руке трусики, а в другой мобильник, не в силах придумать, что сказать.

– Алло?

– Я здесь.

– Здесь – это где?

– В Шарлотте.

Я не знала, что говорить, зато знал, что говорить, Райан.

– Вся эта история – наглое дерьмовое вра… – начал он, но я его остановила вопросом:

– Ты говорил с Тиреллом?

– Обменялся парой слов.

– Описал происшествие с койотами?

– Весьма красочно.

– И что он на это сказал?

– «Благодарю, сэр», – передразнил Райан протяжный южный выговор судмедэксперта.

– Не Тирелл же все это устроил.

– Знаешь, в этом деле есть что-то странное.

– Что ты имеешь в виду?

– Тирелл нервничал. Мы знакомы от силы неделю, но я понимаю, что такое поведение для него необычно. Что-то не дает ему покоя. Он знает, что ты не подтасовывала факты, и в курсе, что неделю назад Эрл Блисс приказал тебе прибыть на место крушения.