Нет, никогда она не полезет целовать пятки Алмазову!
Подумав, Марина двинулась к смеющейся компании.
Ее перемещения заметил только Димка.
Егор и Аксинья, вытянув шеи, наблюдали за происходящим на сцене, готовясь выйти и объявить очередного исполнителя, а Рокси кому-то звонила, заткнув одно ухо.
– Привет, – бодро сказала Марина. – Как у вас тут весело.
Прозвучало на редкость фальшиво, и за эту фальшь Марина себя немедленно возненавидела, но съехать с этого целлулоидного тона никак не могла, хотя от него разило дешевой пластмассой.
Она вспомнила, как в детстве ломала с друзьями неваляшек, складывала обломки в спичечный коробок, поджигала, быстро тушила, бросала, куда придется, и кричала «пожар!»
Из коробка шел густой вонючий дым.
Для этих дымовушек, как они называли их с ребятней, годились только неваляшки и еще некоторые линейки, но линеек было не достать.
Эта забава казалась им страшно веселой!
Вот и сейчас она чувствовала, как будто кто-то крикнул «пожар», а пожара-то и нет. Дымовушка – не более того…
Аксинья даже не обернулась.
Егор кивнул и пошел на сцену.
Рокси окинула Марину беглым взглядом и равнодушно помахала рукой, а Димка скривился.
– Жарко сегодня, – продолжила Марина. – У меня потом еще два выступления. А у вас?
– А у нас… даже не знаю сколько, – снисходительно ответил Димка. – И выспаться бы перед завтрашним днем, потому что у меня концерт в Кремле.
Концертом в Кремле он Марину уел!
Она угасла и замолчала.
Рокси сунула телефон в сумку и сделала шаг вперед.
На сцене Егор и Аксинья перебрасывались дежурными шуточками и тянули время, пока музыканты расставляли оборудование. До Марины донеслись их голоса, многократно преувеличенные динамиками:
– …Вы знаете, Егор, недавно я обсуждала проблемы современной молодежи с режиссером Иваном Хлыстовым. Его как бывшего священника очень волнуют рост наркомании и преступности.
– Что, вот так пришли и спросили, Аксинья? – ехидно поинтересовался Егор.
– Да, пришла и спросила. Мне, знаете ли, не сложно прийти и задать человеку вопрос.
– И что он сделал? Окропил вас святой водой и воззвал: «Изыди»?
– Напрасно вы так о нем. Иван – чуткий, тонкий и глубокий человек, в отличие от вас, Егор!..
– Да, зная глубину и чуткость Ивана, мы надеялись, что он угодит вам кадилом между глаз, но вы невероятно живучая, Аксинья!
Многотысячная толпа разразилась хохотом.
Марина почувствовала некое удовлетворение: ловко он ее, пусть даже по сценарию!
Ничуть не смутившаяся Гайчук продолжала:
– И пока Егор упражняется в остроумии, специально для вас, дорогие выпускники, звучит песня из сериала «Студенты», где Иван Хлыстов сыграл главную роль! На сцене группа «Бацилла»!
Из динамиков ударил веселенький мотивчик.
Аксинья осторожно спустилась по узкой лестнице, следом слез Егор.
– Привет! – сказал он Марине. – Ты сегодня выступаешь?
Марина кивнула.
– Вы знакомы? – удивилась Рокси.
Димка снисходительно улыбнулся:
– Да, когда-то мы с Мариной снимали вместе квартиру. А Егор жил этажом выше. Помнишь, я тебе рассказывал?
Они с Рокси обменялись понимающими взглядами, словно вступив в молчаливый заговор. Марина покраснела, а Аксинья без лишних церемоний взяла ее карточку и прочитала:
– «Мишель. Артистка». Вроде бы у нас такое что-то есть, да, Егор? Мы объявляем или Калерия с Серегой?
– Мы, – бросив взгляд в сценарий, ответил Егор.
Аксинья прищурилась, оглядывая Марину с ног до головы.
– Слушай, а я тебя помню, – вдруг сказала она. – Ты в кабак на халяву хотела пролезть. А я тебя не пустила, верно?
Димка ехидно расхохотался.
– Вы меня с кем-то путаете, – осторожно отодвинувшись в сторону, сказала Марина.
Димка снова захохотал.
– Ничего я не путаю, – возмутилась Аксинья. – У меня ж глаз-алмаз! Помню-помню, ты у входа околачивалась, а потом прошмыгнула следом за нами. Надо же, и платьице у тебя вроде бы то же самое. Ты точно певица? Или так, пожрать пришла?
Платье, конечно, было другое, но Марина с ужасом припомнила: действительно, очень похожее, почти такое же!
Колени снова затряслись, и она подумала, что сейчас всесильная Гайчук кликнет охрану, и ее, певицу Мишель, попросту выкинут на улицу.
И как тогда объяснять все Ашоту?!
– Отстань от нее, – скомандовал Егор.
– А что такого?
– Ничего. Марин, у тебя через две песни выход, иди, готовься.
– Господи, какой ты скучный, Егор, – вздохнула Аксинья. – Дерябни коньячку, что ли? Может, полегчает. Прям такой кисляк на морде, смотреть тошно.
– Ну так не смотри, – грубо оборвал Егор. – Вон на Димаса смотри, он уже загашенный, как тебе надо, весел и румян.– А я тут при чем? – удивился Димка. – Ну, весел, так что мне, плакать? А вообще Ксюха права. Нечего кому попало в нашу компанию примазываться.
Димка, глаза которого и впрямь подозрительно блестели, сопроводил свои слова таким убийственным взглядом, что Марина немедленно вспыхнула от злости и даже рот открыла, чтобы сказать что-нибудь гадкое, но ее опередил Егор:
– Тошнит меня иногда от ваших речей, аристократия хренова. Ладно она, – он мотнул подбородком в сторону Аксиньи, – в норковых пеленках родилась. Но ты-то! Сам ведь через все прошел, в одной квартире жили, в голоде и холоде, вместе по кастингам бегали, а сейчас нос перед ней задираешь.
– Смотрите-ка, тошнит его, – завелся Димка. – Впрягается за шалаву эту! А ты не помнишь случайно, как она в теплой постельке с хачиками кувыркалась, а я на бетонном полу сидел, ждал, пока они нарезвятся?
– Я много чего помню, – многозначительно сказал Егор холодным, как ледяное крошево, голосом. – И про тебя тоже.
– Дима, перестань, – быстро сказала Рокси.
Аксинья примирительно взяла Егора за локоть, но он сбросил ее руку.
Димка же после последней фразы Егора как-то скис и, бурча что-то нечленораздельное, отошел в сторону.
Марина, почувствовав себя лишней, поспешно направилась подальше, тем более что от противоположного конца сцены ей уже махала взмокшая тетка-администратор.
Настроение перед выходом было испорчено.
Марина понуро стояла за кулисами, ожидая, когда Егор и Аксинья, по которым даже не было видно, что они только что разругались, объявят ее «с веселым задором».