— Был привлечен кодировщик-гипнотизер, он использовал так называемую судорожную терапию.
— Дальше.
— За такое короткое время, какое мы имели, можно было ввести только один код….
— Какой?
— Самоустранение.
— Это какое-то слово?
— Нет, это рисунок.
Тарантул вытащил из вазочки салфетку и положил ее перед мистером Хитли:
— Какой?
Тот нарисовал пентаграмму, рассеченную саблей.
— Ага, понимаю… Там, где предательство, там нет гармонии. — Взяв салфетку, Тарантул аккуратно сунул ее в карман пиджака. — Что было с мистером Назаровым дальше? Как долго вы продержали его у себя?
— Всего лишь сутки! — поднял мистер Хитли указательный палец. — Потом показали запись и предложили ему сотрудничество. Перевербовка прошла удачно. Хотя, конечно же, мы понимали, что шли на риск. Очень сложно осуществить контроль за перевербованным агентом и руководить им, а господин Назаров весьма опытный разведчик. Но со своей стороны мы сделали все возможное, чтобы укрепить его легенду, дали ему возможность уйти.
— Он сдал кого-нибудь?
— Да, в то время там работал еще один человек. Кажется, его звали мистер Панкратов. Они работали в тесном контакте. Он сдал его!
— Вы его отловили? Этого Панкратова?
Мистер Хитли отрицательно покачал головой:
— Нет. Мы хотели взять его на встрече. К нему отправили нашего агента. Но он не явился. Очевидно, что-то почувствовал. Он бесследно исчез.
— Ваша цель — взять под контроль «Российский ковчег»?.. Ну, я жду! — слегка повысил голос Тарантул.
— Да. Операция проводилась именно с этой целью. Во главе компании мы планировали поставить своего человека.
— Вместе с Назаровым работала женщина…
— Да, помню, — кивнул мистер Хитли. — Она работала по дипломатам. Как же ее звали? Ага, вспомнил, Хелен Баллок! Весьма милая особа. Она тоже исчезла самым непонятным образом. Причем исчезла прямо со светского раута. Незадолго до этого ее видели с мужчиной, кажется, он был русский. Не исключено, что это именно он помог ей исчезнуть.
Поколебавшись, Тарантул вытащил фотографию Елены.
— Это она?
— Она самая!
— Именно она была любовницей вашего друга Антуана.
— Боже ты мой, вот, значит, кого я должен ненавидеть! У вас есть ко мне еще вопросы или вы и дальше будете мучить меня?
— Будет, последний. — Тарантул вытащил еще одну фотографию и положил ее на стол перед мистером Хитли. — Этот человек вам знаком?
— Да… — отвечал тот, внимательно вглядевшись в снимок. — Господин Назаров сдал нам его вместе с остальными. Рабочий псевдоним этого человека — Арсений. Весьма подходящий материал для вербовки.
— Почему?
— Он задушил свою сожительницу, которая тоже была агентом. У нас имелись веские доказательства, чтобы обвинить его в убийстве. К сожалению, его вернули в Москву. Насколько мне известно от господина Назарова, дело об убийстве удалось замять.
— Каков же был мотив убийства?
— Ревность! Женщина работала с чиновниками самого высокого ранга, так что ей приходилось идти на некоторые… шалости.
— Понятно! Вы ответили на все мои вопросы.
— Приятно было провести вечер, — с явным облегчением сказал мистер Хитли, протянув руку.
Тарантул не заметил протянутой руки.
— Я пидарасам руки не подаю, — сказал по-русски Тарантул.
— Что вы сказали? — не понял мистер Хитли.
— Я говорю, до скорой встречи, мистер Хитли!
* * *
— Два часа назад нашли мертвым Хрулева, — сообщил Карасев.
— Это меня не удивляет, — отозвался Захар. — Где?
— В скверике, на скамейке. Предположительная причина смерти — сердечный приступ.
— Смотри не пропусти, — предупредил Маркелов.
— А вот и он, — кивнул Карасев в сторону мужчины, вышедшего из подъезда.
Средних лет, плотного телосложения, самой заурядной наружности. Лоб слегка выпуклый, с отчетливо обозначившимися залысинами. Собственно, и все. Абсолютно ничего приметного. Он шел размеренным шагом, широко расставляя ноги и слегка раскачивая при этом желтым кожаным портфелем с массивными застежками.
Взгляд Маркелова остановился даже не на нем — внешность этого человека он успел изучить по многим фотографиям в мельчайших деталях. Его внимание привлек кожаный, заметно потертый портфель. Лет двадцать назад портфель выглядел вполне респектабельно, его можно было с нарочитой небрежностью положить на стол, зная, что взгляды присутствующих задержатся на его матовой темно-желтой поверхности. Подобная вещица могла вызвать даже зависть коллег и добавляла его обладателю несколько дополнительных очков.
Но сейчас, уже изрядно потертый, портфель не был способен вызвать даже заинтересованного взгляда. Невольно создавалось впечатление, что за прошедшие годы он сумел сменить нескольких хозяев. Наверняка его нутро хранило память о самых важных бумагах. Черная ручка слегка оттянута — неудивительно, за многие годы она выдержала тонны деловой корреспонденции.
Этот портфель Маркелов видел и на фотографиях двадцатилетней давности. Тогда он был еще новым, необбитым, да и его обладатель был куда стройнее. Трудно сказать, что находилось сейчас в этом портфеле, но Стас Петрович Слободин носил его всегда. Маркелов не исключал, что ручка портфеля растянулась от тяжести оружия.
Маркелову пришлось перелопатить немало документов, переговорить со многими людьми, чтобы составить психологический портрет Слободина. Стас Петрович был из тех людей, кто делал карьеру не благодаря высоким личным качествам, а потому, что умел служить людям, наделенным немалой властью. Служил он им с фанатичной преданностью, впрочем, не упуская возможности подняться по иерархической лестнице за счет тех, кого ему удавалось столкнуть вниз. Слободин подмечал любой косой взгляд, брошенный в сторону хозяина, слышал любую едкую фразу, — все это тотчас становилось достоянием его патрона. Он жил по принципу: чтобы выжить самому, нужно уничтожить другого.
Собственно, методы его работы не поменялись, когда он оказался при вице-премьере. За годы он поднаторел в интригах, стал более гибким и изощренным, приобрел огромный опыт закулисной борьбы.
Маркелов неплохо знал категорию таких людей, они мгновенно бросают своего прежнего господина, как только видят, что тот растерял влияние и силу, и тотчас начинают искать другого, готовые служить ему с еще большим рвением.
Итак, хозяином Слободина сейчас был вице-премьер Александр Степанович Шадронов.
Четыре года назад Слободин был назначен к нему референтом, но в силу своей природной лени не сумел справиться даже с половиной возложенных на него обязанностей. Приказ о его увольнении уже лежал на столе у начальника кадров, как вдруг он раскрыл себя с той стороны, где у него был настоящий природный дар. В приватной беседе с вице-премьером он сумел дать точную характеристику каждому работнику, указав на слабости характера каждого, он с щедростью поделился сплетнями, что ходили об Александре Степановиче, не забыв при этом указать на их источник.