– Это, наверное, судьба, – философски протянул охранник. – Деньги ведь любят только определенных людей. Вот у нас с вами никогда их не будет. Какие только купюры в карманы ни клади, а обязательно отыщется какая-нибудь дыра, через которую все высыплется.
Степанов только хмыкнул: не самый подходящий момент, чтобы вступать в прения. По правилам оперативной работы собеседника нужно расположить к себе, чтобы он проникся к тебе доверием, а для этого следует согласиться с самой абсурдной мыслью.
– Тоже верно. Тут порой не знаешь, как до зарплаты дотянуть, а у других такие капиталы водятся, что даже представить трудно.
Собеседник был понимающий, а с таким дымить одна радость.
– Это точно, – проговорил охранник. Получилось мечтательно. Его грубоватые черты значительно размякли. А в просветлевших глазах так и читалось: «Окажись судьба помилосерднее, так вместо старенького камуфляжа надевал был дорогущий костюм от «Версаче» и заседал бы в солидном банке в совете директоров». – У него фарт пошел с того самого времени, когда он с компаньоном стал работать.
– А что за компаньон? – насторожился Степанов. – Прежде я о нем не слышал.
– Точно сказать не берусь. О его появлении тут много слухов ходило. Не то учились они вместе, не то служили. Но парень толковый был. Располагал к себе. С ним вот, как с вами, покурить можно было, поговорить обо всем.
– Так куда же он потом делся?
– А посадили его, – ответил сторож. – Не знаю, что там произошло. Не спросишь ведь! Разное об этом говорили. Дали ему пять лет, а как там сложилось, я не знаю.
– Как, говоришь, звали его компаньона? – спросил Степанов, стараясь умерить пробудившийся интерес.
– Савин… Назар Юрьевич. – Откинув докуренную папиросу далеко в кусты, сказал: – Пойду! Не любит мое начальство, когда я задерживаюсь надолго.
Охранник ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Поехали, – сказал Степанов, увлекая за собой Кудрявцева.
Сели в машину, Степанов завел двигатель и уверенно стал выворачивать к выходу. Нараставшее возбуждение выдавали лишь резковатые движения и чуть высокие интонации – так с ним случалось всегда, когда он принимал серьезные решения. В какой-то момент Кудрявцеву даже показалось, что он услышал отрывистое дыхание Степанова, в точности такое, какое случается у пса, взявшего след.
Выехав со двора, остановились у небольшого сквера. Вытащив мобильный телефон, Степанов быстро набрал номер.
– Слава, это ты?..
– А кому же еще быть. Дим, у тебя дело какое-то или так?
– Я по делу. Узнай мне про такого человека: Назар Юрьевич Савин.
– Что за фрукт?
– Он сидел. Дали ему пять лет. Если с ним ничего не стряслось, то в этом году должен был освободиться.
– Насколько полная нужна информация?
– Чем полнее, тем лучше.
– Как срочно?
– Хотелось бы пораньше. Когда будет готово, позвони на мой телефон.
Прервав связь, Степанов открыл окно. Еще какое-то мгновение назад он излучал дружелюбие и обаяние, в минуту размышления превращался в малоулыбчивого неразговорчивого человека.
– Ты думаешь, это он? – прервал раздумья майора Кудрявцев.
– Трудно сказать.
Прозвенел звонок. Выдавая нетерпение, Степанов поднял трубку:
– Слушаю.
– Назар Юрьевич Савин освободился два го-да назад. Условно-досрочное освобождение. В настоящее время проживает в городе Москве. Фамилию поменял, взяв фамилию жены. Сейчас он Покровский Назар Юрьевич.
– Понятно… Чем он занимается?
– Природными ресурсами. Качает газ. Так что бизнес у него весьма успешный.
– Адрес можешь назвать?
– Новорижское шоссе, семнадцать.
Сунув трубку в карман, Степанов широко улыбнулся:
– Вот, кажется, и прояснилось. Ну что, поедем? – Степанов завел двигатель.
– Куда? – удивился Кудрявцев.
– В гости к Покровскому Назару Юрьевичу.
* * *
Дом, в котором проживал Покровский, был небольшой. Втиснувшись между двумя высокими корпусами, он тем не менее не затерялся: имел собственный огороженный двор, детскую площадку и даже место для парковки автомобилей. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: денег в это строение вбухано немало, едва ли не каждый этаж – квартира, а потому проживали в нем далеко не простые люди. Оставалось только удивляться поворотам судьбы, каким это образом вчерашнего сидельца занесло в элитные корпуса.
– Пойдем в гости, – сказал Степанов, легко вылезая из машины.
Пружинящей свободной походкой он направился к подъезду, увлекая за собой Кудрявцева. К ним навстречу, облаченный в темно-зеленый камуфляж, вышел плечистый, коротко постриженный мужчина.
– Вы кого-то ищете, молодые люди?
– Нам нужно к Покровскому Назару Юрьевичу, – раскрыл Степанов удостоверение. – Он сейчас дома?
В глазах охранника промелькнуло нечто похожее на сомнение. Не столь часто в этот дом приходит сотрудник уголовного розыска. Нужно предупредить жильцов: еще неизвестно, как они отнесутся к такому внезапному визиту.
– В общем-то, он недавно подошел… Наверное, отдыхает. Я ему сейчас позвоню. – И, как бы извиняясь, добавил: – У нас порядок такой.
– Я не возражаю, – сказал Степанов, едва кивнув.
Набрав номер телефона, охранник заговорил:
– Назар Юрьевич…
– Слушаю, в чем дело?
– Это охрана вас беспокоит… Тут к вам из уголовного розыска…
– А что им нужно?
– Не знаю…
– Пусть заходят.
– Хорошо… Пропускаю. – Положив телефон в карман, сказал: – Проходите. Назар Юрьевич вас ждет.
Едва перешагнув подъезд, Степанов укрепился во мнении, что люди здесь должны проживать особенные, отмеченные божьим поцелуем. Свободной площади, в подавляющем большинстве заставленной пальмами и фикусами, было столько, что в ней можно было разместить еще с пяток просторных квартир. Сам Дмитрий имел куда более скромное жилище: всего-то двухкомнатную малометражку, в которой едва помещался письменный стол, телевизор, да вот еще кровать. Так что эти люди жили совершенно в другом измерении.
Прошагав мимо фикусов и пальм, в ровный строй выстроившихся вдоль холла, Степанов позвонил в крайнюю дверь, распахнувшуюся тотчас, едва он притронулся к звонку: невольно создалось впечатление, что его ждали с нетерпением.
Ему навстречу шагнул высокий мужчина лет сорока: румяный, склонный к полноте. Широко улыбнувшись, он сразу расположил к себе и, как если бы перед ним были старинные приятели, которых он не видел очень давно, распахнув дверь, пригласил войти: