Я сразу поняла, что он очень устал и эта поездка стоила ему немало сил. Радовался встрече, но усталость была весьма заметна, хотя он и улыбался.

– Ну, как дела? Как отдыхаем?

– Ты уже знаешь, я думаю. Какой уж тут отдых – с покойником, – шепнула я.

– Знаю… знаю… – ответил он, гладя меня по голове. – В самом деле любопытная история, верно?

Мы были очень дружны с ним и так хорошо понимали друг друга, что просто удивительно.

Он едва приехал, а мне уже хотелось познакомить его с моими новыми друзьями и, пожалуй, даже сводить на виллу Эшкрофта.

Однако вместо этого мы отправились в столовую, где уже был накрыт стол, но хрусталь и серебряные приборы сильно затрудняли разговор.

Я с удивлением обнаружила, что у нас гость. Высокий, худощавый человек лет шестидесяти, с изысканными манерами, – доктор Моргёй.

Местный врач, которого мама приглашала иногда, и он рад был знакомству с папой.

Доктор Моргёй мало говорил в тот вечер, и это понятно. У моих родителей была своеобразная манера беседовать: говорила в основном мама, а папа ограничивался лишь короткими односложными, иногда двусложными репликами. А чаще всего просто кивал в знак согласия.

Время от времени он посматривал на меня, и я сразу же ловила его взгляд, потому что прекрасно знала: он посмотрит в тот момент, когда никто не заметит, что мы переглядываемся. И тогда папа строил мне рожицы или веселил ещё как-нибудь: таращил глаза, надувал губы, притворялся, будто сейчас уснёт. Он забавлял меня, и поэтому я любила этот вечерний час, когда за столом собирались все вместе. Хотя случалось это редко: папа много работал.

Как однажды объяснила мама доктору Моргёй, мой отец действительно был очень крупным немецким промышленником – занимался поездами и железными дорогами по поручению королевской семьи Баварии. Важная фигура, короче говоря. Он много разъезжал по делам и завидовал людям, которые могли спокойно жить в своих домах. А они, эти самые люди, видя, что он опять куда-то отправляется, завидовали его беспрестанным поездкам в неизменно роскошных вагонах и проживанию в лучших гостиницах.

– Прекрасный вечер, месье Адлер… – произнёс доктор в какой-то момент. – И благодарю вас, мадам, всё было великолепно…

Мистер Нельсон принялся убирать со стола, а взрослые перешли в гостиную выпить кофе, чай или напиток рубинового цвета, к которому – мне это хорошо объяснили – я не должна даже приближаться.

Я попрощалась со всеми тремя, начав с доктора и закончив папой.

– Хочешь, завтра прогуляемся к морю? – предложил он.

– А ты долго пробудешь с нами? – спросила я, не очень-то веря в такое счастье.

– Только несколько дней, моя дорогая! Только до понедельника.

И оттого, что папа был дома, я вдруг совершенно позабыла про всякие страхи, про того человека в синем плаще, про ужей, что прятались в траве, и про тех, кто, возможно, наблюдает за моим домом с улочек старого города.

Наверное, я допустила ошибку, потому что они, напротив, не забыли обо мне.

* * *

Я вдруг проснулась среди ночи.

И сразу же посмотрела на шкаф.

Створка приоткрыта, и мне показалось, оттуда доносится какой-то шёпот. Может, приснилось.

– Люпен? – задала я глупый вопрос. И не получила никакого ответа.

Бешено забилось сердце.

Прикрывшись подушкой, я осторожно подошла к окну, отодвинула штору и посмотрела наружу. Тёмное море пересекала серебристая бахрома, а небо было такое ясное, что можно было сосчитать все звёзды на нём.

На улице ни души. Никаких теней за глициниями. Вроде бы всё спокойно. Я с волнением открыла шкаф, но увидела в нём только свои платья, которые во мраке казались одинаково тёмными.

И всё же действительно слышался чей-то шёпот.

Это разговаривали папа с мамой.

Я выглянула в коридор. Глухо пробили часы, и показалось, будто звук идёт со стороны тёмного моря, которое я только что видела за окном. И разговор родителей доносился до меня отрывками, только когда кто-то слегка повышал голос.

Более отчётливо слышался медленный храп мистера Нельсона, ровный и успокаивающий.

Не знаю, почему, но в ту ночь я решила послушать, о чём говорят родители. Наверное, я настолько вошла в роль юного детектива, что считала своим долгом расследовать теперь всё и везде. А может, из любопытства, но скорее всего, оттого, что хотелось посидеть с папой в гостиной и поговорить с ним до глубокой ночи.

Так или иначе, я села на верхнюю ступеньку лестницы и приготовилась слушать, дополнив с помощью фантазии то, что не удастся расслышать.

Одно я поняла сразу: они говорили обо мне.

– Напугана… – услышала я мамин голос.

Сердце моё забилось сильнее.

– Чем напугана? Этим человеком, которого нашли на берегу, или…

– Нет, это не повод, – спокойно ответил папа. – Здесь ей будет спокойнее, чем где-либо.

– Возможно. Но ходят слухи…

– А ты не слушай. Доктор…

Дальше я не расслышала.

– Она никогда не узнает об этом, верно? – спросила вдруг мама.

Папа помедлил с ответом.

– Думаю, рано или поздно придётся сказать.

«Ох!» – невольно воскликнула я про себя. Я почти догадалась, о чём они говорят.

Мне захотелось сбежать по лестнице и сказать родителям, что я всё поняла, но в этот момент чёрная рука легла мне на плечо и слегка надавила. Я открыла было рот, но не закричала.

– Думаю, вам лучше вернуться в постель, мисс Ирэн, – тихо произнёс мистер Нельсон.

Он неслышно появился рядом, я даже не заметила, как.

– Нехорошо подслушивать чужие разговоры…

В темноте виднелась только его белозубая улыбка, похожая на серп луны.

Я последовала его совету, а утром уже забыла о случившемся.

Глава 12
Бриллиантовое ожерелье

– Можно узнать, где ты была? – спросил Шерлок, как только я выглянула из кустов возле виллы Эшкрофта.

Улыбаясь, я пошла ему навстречу. Я была рада видеть его, а он выглядел очень недовольным и смотрел так, словно хотел растерзать меня, и направился по тропинке, по которой я только что пришла.

– Давай шевелись!

Что это значит – «Давай шевелись»? – рассердилась я.

И что это он возомнил о себе?!

А самое главное, не понимает разве, с кем имеет дело?