– УИЛЬЯМ ШЕРЛОК ХОЛМС! – воскликнула я, не двинувшись с места.
Его имя, произнесённое полностью, да ещё таким категорическим тоном, вызвало именно ту реакцию, какую я и хотела, – он вздрогнул и остановился.
– СЕЙЧАС ЖЕ ИЗВИНИСЬ!
– Ах вот как? – вскипел он. – Извиниться? Извиниться за что? За то, что заставила меня всё утро ждать на бастионе, а потом и тут?
– Но приехал мой отец! – оправдалась я, всё же чувствуя себя виноватой.
– Ну и что?
– А то, что я давно не видела его… Мы катались на лодке!
– А я, по-твоему, мог знать об этом?
– А зачем тебе было знать?
– Мы же договорились, все трое, распрекрасная мадмуазель!
– Договорились? О чём?
– О том, что ведём расследование! Опасное расследование! Или ты уже забыла?
– Но что ты себе позволяешь? Ты же не брат мне! И даже не мой…
Не знаю, что я собиралась тут добавить, но это непроизнесённое слово неожиданно, словно по волшебству, заставило нас прекратить ссору. Мы поняли вдруг, что кричим, стоя в кустах едва ли не вплотную друг к другу. И заметив это, мы растерялись.
Шерлок зажмурился и произнёс:
– Ну, ладно…
А я проговорила:
– Короче… я…
Затем последовали другие попытки объясниться и прозвучали разные незавершённые фразы вроде: «Дело в том, что…», «Наверное я должна была…», «Нет, наверное лучше…», «Мне жаль, но мы все немного…»
А потом, к счастью, появился Люпен.
– Важные новости, господа, – заявил третий член нашего небольшого клуба детективов-любителей.
Мы сидели в ветхих креслах под портиком виллы Эшкрофта. Перед нами лежало море, а за спиной в пустых комнатах гулял ветер.
Мы дружно уплетали гриссини – итальянские хлебные палочки, доставая их из бумажного пакета. Папа привёз из Парижа – тонкие, хрустящие, одно удовольствие!
– Наверное, мы напрасно недооценили сведения об этом загадочном воре, который бродит по крышам… – сказал Люпен. – Потому что вчера ночью он совершил, по-моему, новое преступление.
– Ещё один покойник? – испугалась я.
– Да нет. Ограбление.
– Вот как? И что за ограбление?
– Украдено очень дорогое бриллиантовое ожерелье, сказал начальник полиции Флебур. Вы бы видели его! Места себе не находил от волнения!
– А ты откуда знаешь? – спросил Шерлок.
– Да от него самого, – ответил Люпен, поглубже запуская руку в пакет с гриссини. – Сегодня утром инспектор пришёл к отцу, чтобы…
И тут Люпен посмотрел на меня таким долгим взглядом, что мне стало неловко.
– Чтобы проконсультироваться.
Я сглотнула.
– По поводу чего?
– По поводу акробатики, – ответил Люпен. – Похоже, этот загадочный вор залез в дом мадам Мартиньи с крыши, а она очень покатая и опасная. И он, видимо, большой мастер, если не оставил при этом ни единого следа. Ни на стене, ни на соседних крышах, ни тем более на окне.
– А оно было открыто? – поинтересовался Шерлок.
– Похоже, да.
– И что сказал твой отец? – спросила я.
– Инспектору? – Люпен пожал плечами. – Сказал, что проникнуть через окно способен только настоящий профессионал, поэтому совершенно невозможно поймать его. А потом шепнул мне, что вряд ли и сам мог бы сделать такое.
Мы рассмеялись.
В то время никто из нас – и меньше всех Люпен – и не подозревал, каково настоящее ремесло его отца. Мы просто думали, что он очень опытный эквилибрист, знаток боевых искусств, циркач.
Очень скоро, правда, мы узнали – это далеко не всё, что он умеет делать, а наш друг не просто открыл это для себя, но и унаследовал профессию отца, намного превзойдя его.
Арсен Люпен стал величайшим вором всех времён.
* * *
– А что, – спросила я, – между кражей бриллиантового ожерелья мадам Мартиньи и человеком на берегу есть какая-то связь? – Я разломила последнюю хлебную палочку на три части и раздала ребятам. – Если, конечно, их что-то может объединять.
– Вор – не убийца, но… Но вообще-то любопытно, что в таком маленьком городке, как Сен-Мало, почти одновременно происходят два таких события.
– Конечно, это ограбление путает все карты, – заметил Шерлок. – Инспектору теперь нужно не только выяснить, что случилось с загадочным человеком на берегу, но и раскрыть кражу бриллиантового ожерелья. А мадам Мартиньи… Ты знаешь её?
Люпен покачал головой.
Шерлок достал из кармана брюк красную книжечку, которую стянул с тумбочки в комнате месье Пуссена.
– Нашёл что-нибудь? – поинтересовался Люпен.
– Да, – ответил мой друг, – ясно, что записка, которую мы обнаружили у него в кармане, написана другой рукой.
Он полистал книжечку и показал нам заметку на полях. Почерк заметно отличался от того, что в записке.
– Это усложняет дело, – проговорил Люпен, причём скорее радостно, чем огорчённо.
– Конечно, теперь уже трудно предположить, что это было самоубийство… Потому что человек, который собирался покончить с собой, наверняка оставил бы в кармане что-то вроде прощальной записки, – задумчиво произнёс Шерлок. – Выходит, записку написал не он.
Я подумала, что, наверное, тут и в самом деле имеется какая-то связь с призрачным вором, который бродит по крышам, но промолчала.
– Итак, что будем делать? – с некоторой тревогой спросила я.
– Прежде всего отнесём книжку туда, где взяли… А потом пойдём в гостиницу «Художник», ведь там он тоже снимал номер, – предложил Люпен, беря книжку у Шерлока.
– А ещё что-нибудь интересное тут есть?
– Игральная карта, которая служила закладкой, – ответил Шерлок, показывая её. Это оказалась дама пик. Шерлок быстро спрятал её в карман и добавил: – Прямое указание на мадам Мартиньи.
– Прямое указание? – в растерянности переспросила я.
– В городе некоторые зовут её Чёрной Дамой, – объяснил Шерлок. – Из-за того, что всегда одевается только в чёрное, хотя траура не носит.
– Я слышал об этом, – подтвердил Люпен. – Слышал также, что она замужем за каким-то довольно богатым человеком, который предпочитает заниматься своими делами, а не ею, и потому всегда отсутствует, – добавил он.
Я закусила губу, подумав о своей семье.
Мы ещё некоторое время сидели на веранде виллы Эшкрофта и с безрассудством нашего замечательного возраста строили тысячи разных догадок о событиях, происходивших вокруг нас. И ощущали наше единение: трое друзей, одинаковые, словно три капли воды.