Стась поднял глаза кверху, сделал озабоченное лицо, а потом произнес в задумчивости:
— Да, что-то было. Знаешь, я стараюсь не запоминать таких подробностей, главное, что мы вместе.
— Так вот, этих парней убили.
Куликов бережно взял в свои ладони пальчики девушки и проговорил:
— Мне очень жаль, малышка, этот мир вообще жесток. Судьба могла быть к ним и помилосерднее. Вот так живешь, ни о чем таком не думаешь и даже не подозреваешь о том, что где-то за углом тебя дожидается костлявая.
Ольга всхлипнула.
— Я уже давно заметила, что ты прав всегда, что бы ты ни делал. Я даже не знаю, как бы я жила без тебя, — она неожиданно умолкла.
— Ты еще чем-то расстроена? — участливо поинтересовался Стась. — У меня такое чувство, будто ты чего-то не договариваешь.
— Я иногда тебя очень боюсь, — призналась Ольга. — Я ведь совсем о тебе ничего не знаю.
— А ты спрашивай, я отвечу.
Стась Куликов крепче прижал к себе девушку.
— Ты ведь бандит?
Куликов улыбнулся в ответ на наивный и прямой вопрос.
— Ты меня удивляешь, крошка, ты ведь мне уже задавала такой вопрос. Я ценю твое стремление установить истину. Но давай сначала выясним, что такое бандит? Это человек, который с пистолетом выходит на большую дорогу и грабит бедных одиноких путников. Так?
— Примерно так, — нерешительно произнесла Ольга, вяло улыбнувшись.
Стась встал, поднял обе руки вверх и сказал очень серьезно:
— Если ты найдешь у меня в кармане пистоль или, скажем, кастет, я соглашусь с тобой — я бандит! Мне ничего другого не останется, как пойти в милицию и сдаться. Можешь сама посмотреть у меня в карманах. Разумеется, если там завалялась парочка автоматических пистолетов, то они не в счет.
Ольга непринужденно расхохоталась:
— А ты шутник.
Стась присел рядом, сейчас его объятия были еще жарче.
— Вообще-то я человек серьезный, — насупил брови Куликов, — но с тобой мне хочется вести себя, как мальчишка.
— Стась, у меня дурное предчувствие. Ты меня прости, но мне кажется, что ты как-то причастен к смерти этих двух парней.
Куликов убрал руку, сцепил ладони в замок и медленно положил сжатые кулаки на колени.
— Детка, ты мне делаешь больно. Это очень тяжелое обвинение. Если бы на твоем месте сидел кто-нибудь другой, я просто размозжил бы ему голову.
Ольга прижалась к Стасю и, заглядывая в самые глаза, произнесла:
— Ну прости меня!.. Ну пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть.
— Девочка, ты даже не знаешь, о чем говоришь. Обидеться можно в том случае, если тебя случайно толкнули в толпе и не извинились. А здесь обвинение… причем беспочвенное. Может быть, ты прокурор?
— Ну прости меня, прости! Я не хотела… — умоляла Ольга. — Сказала, не подумав, я такая дура!
Стась, смилостивившись, улыбнулся:
— Ладно, вижу, что ты оговорилась. Я тебя так люблю, девочка, а ты меня расстраиваешь. Разве это справедливо? И не надо меня осуждать. Я живу так, как могу… Может быть, я и не гожусь на роль праведника, но я живу по своей морали, которую никогда не нарушу. А сейчас мне надо идти, извини, — поднялся Стась.
— Ты не останешься? — не отпускала Ольга его руку. — Хотя бы ненадолго. Я ведь без тебя скучаю.
В глазах Куликова промелькнуло сомнение, но уже в следующую секунду он решительного освободился из ее нежного плена и мягко произнес:
— Девочка моя, я сегодня очень устал. В мои планы не входило здесь оставаться. Я пришел потому, что просто хотелось тебя увидеть. Извини. — Он пошел к двери. Улыбнувшись на прощание, добавил: — Закрой дверь и не впускай никого чужого.
Слава стоял на лестничной площадке, сжимая в левой руке небольшой букетик скромных хризантем; правая предусмотрительно свободна — мало ли! В таком виде он почти не привлекал к себе внимания жильцов дома, его могли счесть заурядным ухажером, терпеливо дожидающимся предмета своего воздыхания. Благо что подъезд буквально был забит невестами.
Увидев вышедшего из квартиры Стася, он сунул цветы за батарею и поспешил за ним.
— Все спокойно? — спросил Стась.
— Ничего не заметил, — произнес Слава. — Жильцы меня уже принимают за своего. Думают, наведываюсь к одной из здешних барышень.
— Это плохо, — уныло отреагировал Куликов. — Не нужно нигде засвечиваться. В следующий раз посидишь в машине. Только не забывай следить за входом. А то я очень не люблю сюрпризов в виде свинцовой пули в башке.
Славик чуть улыбнулся:
— Сделаю, как скажешь.
Они торопливо сбежали по ступеням. Первым, как обычно, вышел Славик, на ходу осмотрелся вокруг. Поворотом ключа он мгновенно завел изумрудного цвета «Гранд Чероки» и поднятием большого пальца дал понять патрону, что все в порядке.
Более чем на пять минут машину оставлять не полагалось, и если все-таки подобное происходило, то позже Слава не ленился заглядывать под днище и открывал капот, обходил машину вокруг — потому что мина может быть запрятана в любом месте. Сейчас, ожидая Стася на лестнице, он не оставлял машину без внимания.
Быстрым шагом Куликов пересек тротуар и, юркнув в распахнутую дверцу, разместился на переднем сиденье.
— Поехали!
Машина, фыркнув, вспугнула стайку клокочущих голубей и рванула вперед.
— Эту девочку не оставляй без своего внимания, — наконец нарушил затянувшуюся паузу Куликов. — Она мне нужна.
— Понял, начальник, о чем базар, — весело выруливал Славик.
Он уверенно мчался по встречной полосе, и по его глазам, сверкавшим сатанинским блеском, Стась предположил, что адреналин достиг точки кипения.
— Не гони, мне бы не хотелось так рано умирать, — жестко проговорил Куликов. — Прижмись правее и пропусти этот чертов грузовик, который идет на нас тараном.
— Понял.
Славик сбавил скорость и разъединил колонну автомашин, нагло отвоевав у них пространство для движения.
— Она мне нужна, как никто другой.
— Об этом не нужно было даже говорить, начальник, — заулыбался Славик. — За версту видно, что ты сохнешь по ней.
— Я хочу спросить: у тебя нет такого ощущения, что нам дышат в затылок? Скажу тебе откровенно, очень неприятное чувство.
— Есть такое дело. Оно появилось у меня после того, как обнаружили «Ниссан» с мертвяками.
— Нужно будет оборвать все ниточки, которые хоть каким-то образом могут привести ментов к нам.
— Понял, за этим дело не станет… У меня один вопрос, Стась: что делать с Кориковым? — Славик старался не смотреть на его лицо, вмиг посуровевшее.