(очевидно, вырванный из манускрипта листок)
беседы с Праотцами
— Кого из андэлни сотворили Праотцы первыми?
— То было ещё до начала времён, поэтому сей вопрос не имеет ответа. В нём — корни гордыни и раздора, которые надлежит выполоть, выжечь. Все андэлни — «душеносцы» — равны, все любимы Праотцами.
— Тогда отчего же Праотцы ушли в Безмолвие?
— Пути Праотцов непостижимы, ни одному андэлни не дано всецело постичь замысел создателей. Однако желают Они блага своим чадам и потому в постигаемых андэлни пределах дали ответ. Вот он: дабы не ограничивать чад своих, Праотцы отвратили Свои взоры от Палимпсеста. Ибо ведомо: воля и внимание так же влияют на происходящее, как и непосредственное телесное вмешательство.
(обрыв листа)
Солнце опускалось, всё глубже насаживаясь брюхом на зубцы крепостных стен. Хлопали на ветру флаги… на обычном, хвала Рункейру, ветру. Дым костров низко стелился над парапетом и, казалось, через ноздри проникал прямо в мозг. Все мысли были словно прокопчённые: горькие и жёсткие.
«Ты получил то, чего хотел. И что ты будешь с этим делать?»
Сиврим усмехнулся: пустой вопрос. Он попросту не успеет ничего сделать. Времени почти не осталось. «Гнусных скоморохов» видно даже отсюда, со стены; полчаса-час — и будут у стен Шандала. А ещё через несколько часов — может, и в самом Шандале.
Он двинулся вдоль парапета, обходя широкие металлические чаны, пока пустые. Возле чанов стояли и сидели воины Шандала, из-под плащей доносилось звяканье кольчуг — казалось, это звенит в животах у воинов решимость. Или страх.
Переговаривались короткими, рваными фразами, зачастую Сивриму непонятными. Он шёл, избегая смотреть в глаза.
Времени до атаки хватило бы, чтобы как следует выспаться, но, хотя позади были безумная ночная езда на бархагах и тягостные события в Шандале, Сиврим не чувствовал усталости. После того как всё решилось, ходил по крепости, будто дикий зверь по клетке. Не зная покоя, раз за разом сворачивал к Надвратной башне.
С того далёкого дня, когда Грэлт наведался к ним в Полую Кость и напомнил Сивриму о существовании часовни, тот исправно посещал её раз в неделю — так муж ходит к нелюбимой жене, раз уж все родные ждут не дождутся наследника.
Часовня располагалась почти на самом верху Надвратной. По пути туда, видимо, следовало «настроиться» и «подумать о вечном», но Сиврим только раздражался, шагая по щербатым, как Грэлтов рот, ступеням. В часовне обычно становился справа от входа, в задних рядах — чтобы в числе первых выйти, когда служба закончится. Не верил, что Рункейр по-прежнему слышит молитвы каждого, что Он вообще обращает внимание на Своих чад. Если же Он слушает и знает, что творится в Палимпсесте… — тогда Сиврим готов был отречься от бессердечного создателя!
Грэлт, очевидно, всё это видел и понимал. Он больше никогда не заговаривал с Сивримом о вере, но обязательно отыскивал его взглядом перед началом службы и кивал. В другие дни Сиврим в часовню не ходил — вот ровно до сегодняшнего утра. Просто, когда отряд въехал в распахнутые ворота и остановился на площадке возле жучарни, вдруг оказалось, что все слишком заняты пересказом друг другу новостей и заботой о воспитанниках Синнэ. У короба с телом самой Синнэ остались только Грэлт, откуда-то уже прознавший о горе, Сиврим, Хромой, Рултарик, Эттил Хакилс и Железнопалый. Последний от самого Шэквир вис-Умрахол не произнёс ни звука; он явно понимал, что происходит вокруг, он направлял бархагу, остановил, когда на опушке Рёберного леса отряд подобрал мальчишек… — но взгляд у Хродаса был пустым, а губы плотно сжатыми. Теперь, у короба, комендант стоял, чуть ссутулившись и неосознанно комкая в руке полу пыльника.
— Хорошо, что приехали так скоро, — сказал Грэлт.
— Вы думаете?.. — повернулся к нему Хромой.
— Ничего я не думаю. — Глухарь стукнул костяшкой пальца по коробу и указал в сторону Надвратной. — Давайте отнесём в часовню.
Пришлось звать на подмогу Обруча; вшестером, под скупые команды Грэлта, они втащили короб по лестнице и поставили в дальнем от входа углу, возле алтаря. Свечи горели только здесь, остальная часовня была погружена в полумрак. Тьма таилась в молитвенных нишах, густая и пыльная.
Сиврим попытался вспомнить, когда в последний раз видел кого-нибудь, кто вернулся бы из призрачного мира. Кого-нибудь, кто хотя бы сам был знаком с дважды рождённым…
Слишком многое изменилось после Разлома. Даже в этом мире — слишком многое; что уж говорить о призрачном.
— Всё, — сказал Глухарь, — идите. Если я правильно понимаю, к вечеру нас ждёт то ещё веселье…
Железнопалый на это лишь покачал головой и не сдвинулся с места. Он не отрывал глаз от крышки короба.
— Хрод, — кашлянул Эттил Хакилс, — я… мы все понимаем, каково тебе сейчас. Но дозорные… — Он осёкся, когда комендант медленно и устало поднял на него свинцовый взгляд. Осёкся, но всё-таки продолжал: — Дозорные видели, как из Рёберного вышли бэр-маркады. Вскоре после того, как вы подобрали ребят и направились к Шандалу. Бэр-маркадов много, они какое-то время кружили на границе леса и пустыни. Теперь идут сюда. Грэлт смотрел в своё чар-зеркало и подтвердил: всё так. Нужно готовиться к обороне.
Хродас перевёл взгляд на Рултарика.
— Времени совсем чуть, — кивнул Рыжебородый. — Мы уже начали готовиться. Но ты нужен нам всем. Если верить дозорным… «скоморохов» там до гарра, Хрод.
Железнопалый отстранил его, прошёл к стене и сел на одну из скамей, прямо как был, в грязном пыльнике. Провёл ладонью по лицу. Снова уставился на короб.
— Хрод! — Рултарик встал между Железнопалым и коробом. — Хродас! Мы что, уже недостойны даже твоего слова? Грэлт, а ты почему молчишь? Скажи ему.
— Пожалуй, нам пора, — пробормотал Обруч Сивриму. — Они тут сами…
Сиврим удержал его за руку и молча мотнул головой. То, что сейчас происходило в часовне, его, по правде говоря, мало интересовало, но Сиврим очень хотел поговорить с Грэлтом — потом, с глазу на глаз.
Пока же Грэлт отвечал Рултарику:
— …горе меняет нас. А мы меняем своё отношение к миру. Оставили б вы нас с комендантом одних. Позже…
— Я думал, перед атакой «скоморохов» место коменданта — рядом со своими андэлни, — отрезал Рултарик. — Хоть бы пару слов сказал…
— Ладно, всё, — махнул рукой Хакилс, — Грэлт прав. Пойдём отсюда.
— Каких ты хочешь слов? — спросил вдруг Железнопалый, глухо, но вполне внятно. Смотрел он по-прежнему как будто сквозь Рултарика: туда, где находился короб.
Рултарик уже шагнул к двери. Он обернулся, с горькой улыбкой качнул головой и молча вышел. Слышно было, как чеканит шаг, размеренно и зло.