Борис Львович вежливо наклонил голову.
— Спасибо. А теперь, если позволите, давайте снова вернемся к вашим приятелям. Постарайтесь вспомнить в самых мельчайших подробностях, не упуская, по возможности, ни одной детали, все разговоры с ними или о них — вдруг обнаружится хоть какая-нибудь зацепка, а мы по ней сможем выйти на след этих господ?
— Опять двадцать пять! — не выдержал Евгений. — Я четырежды все рассказывал, сколько можно?
Резидент безмятежно улыбнулся ему, стул в очередной раз пронзительно скрипнул. Белугин страдальчески закатил глаза. Оставалось надеяться, что к нему не применят «сыворотку правды». А что, вполне реальный вариант — на кону слишком много стоит.
Евгений постарался выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточиться на главном. Но сделать это было не так-то просто. В самом деле, обидно потерять главный приз буквально на финише.
В дело вмешалась досадная случайность. Как рассказали по распоряжению своего начальника сотрудники резидентуры, обеспечивавшие прикрытие Белугина, с недавних пор в Москве стали наблюдаться довольно странные явления. Аппаратура Службы, такая надежная и безотказная, вдруг стала частенько сбоить, выдавать какую-то абракадабру, а то и попросту выходить из строя. Техники с ног сбивались, пытаясь установить причину этой катавасии, но пока безрезультатно.
К слову, именно по этой причине погиб оперативник на даче в Новогирееве — как показало внутреннее расследование, его личный жетон, замаскированный под бляху сотрудника охранного отделения, не сработал при приближении боевиков, не предупредил своего хозяина об опасности. Неслыханное дело, между прочим, эти маленькие приборчики, прозванные в Службе «ангелами-хранителями», до сих пор никогда не подводили.
Вот и Евгения, отправившегося на квартиру инженера Махрова, в компании с боевиками, наблюдатели банально потеряли. Слишком привыкли полагаться на технику и потому бездарно потратили чересчур много драгоценного времени на доклады начальству и поиски решения возникшей проблемы.
И поэтому подстраховать коллегу, когда по тому же адресу появился небезызвестный Джеймс со своими прихвостнями, страстно желающий разобраться с так беспардонно кинувшим его «товарищем Эженом», оказалось некому. Кстати, вот ведь забавная штука, аборигену понадобилось гораздо меньше усилий, чтобы найти бывших товарищей по партии, чем представителям так далеко, казалось бы, ушедшей в своем развитии цивилизации. Прослойка профессиональных революционеров в этом времени была чрезвычайно тонкой, так или иначе все друг друга знали и даже при самых непримиримых разногласиях теоретического порядка все равно общались. Особенно когда речь шла о реальном деле. Так что навести справки через общих знакомых Джеймсу оказалось проще пареной репы.
Белугину оставалось лишь бессильно скрипеть зубами: ведь знал же, не один год вращался среди этой отмороженной на всю голову публики. Недоверчивые к посторонним, они проявляли странное легкомыслие и открытость в общении друг с другом. Террорист, взращенный, к примеру, анархистами, легко шел на контакт с эсерами и запросто участвовал в их акциях без всякого осуждения товарищей по партии. Что уж говорить о такой «мелочи», как обмен информацией!
Поражала разве что скорость, с которой Джеймс просек, что его дурят, и то, как быстро он нашел разговорчивого человечка, осведомленного о планах Ольги и ее руководителей. Жаль, что спросить об этом теперь не у кого: все нападавшие на Евгения были убиты в короткой схватке подоспевшими к шапочному разбору оперативниками Службы.
— Раззявы! — сказал, как припечатал, по этому поводу Борис Львович. А Белугин почему-то поежился — под внешним спокойствием резидента угадывалось нечто большее. Так, в невинной волне с забавным белым гребешком, что лениво бежит к берегу, порой таится мощный удар. И горе неосторожному купальщику, попавшему под него, легко можно потерять голову. В прямом смысле слова. Довелось однажды видеть, кажется, на Лазурном Берегу, как совсем еще нестарого и довольно крепкого мужчину крутануло словно щепку, приложило о прибрежные камни, и спасти его, к сожалению, не удалось.
Сотрудники оправдывали свои действия жутким цейтнотом и непосредственной угрозой для жизни коллеги. В тот момент, когда они оказались на месте событий, Джеймс и его подручные находились возле саней, где валялся без памяти Евгений. И, судя, по всему, церемониться с ним никто не собирался: на записи, которую вел один из оперативников, был отчетливо слышен приказ добить «товарища Эжена».
— А Залогин и Седов? — поинтересовался Белугин.
— Рядом больше никого не было, — ответил после чуть заметной паузы Борис Львович. — Мои ребята обыскали там все вокруг, буквально землю носом рыли, но безрезультатно.
— И бумаг во внутреннем кармане моего пиджака… — грустно улыбнулся Евгений, зная уже, что услышит сейчас.
— …не было! — закончил его мысль Борис Львович.
Вот тогда Белугин и вспомнил о «творческом» наследии великого государя прошлого.
— Партийные явки, адреса близких, родни — попробуйте вспомнить хоть что-нибудь, Белугин! — Резидент сверлил Евгения тяжелым взглядом. — Дайте нам хоть малюсенькую зацепку, а уж дальше мы постараемся размотать этот чертов клубок!
Легко сказать, дайте зацепку. Где ж ее взять? Залогин появился в день операции, раньше Белугин с ним не встречался. Что про него известно? Если судить по внешнему облику, манере поведения и речи, то парень из крестьян. Правда, информация эта по своей ценности стремится к нулю — большая часть многомиллионного населения России относится к этому же сословию. Нельзя даже сказать уверенно, из бедняков он или из зажиточных, слишком мало они общались. Партийная принадлежность? Мимо кассы, не представлялся он. С равным успехом может оказаться вообще из блатных, как и почивший в бозе Мотя.
«Студент»-Седов. Здесь теплее. Во-первых, он из партийных боевиков. Причем, несмотря на юный возраст, со стажем. Во-вторых, парень из образованных — скорее всего из отчисленных за революционные игры молодых людей, что так активно пытались бороться с проклятым самодержавием, вместо того чтобы грызть гранит науки. В-третьих, его странные татуировки. Да, это направление поисков выглядит гораздо предпочтительнее. Правда, если вдруг «студент» решил спрятаться у друзей Залогина, а не в привычной среде обитания, то все эти рассуждения дружно идут лесом в пешее эротическое путешествие.
— Кстати, Борис Львович, а почему они меня бросили? — Не то чтобы этот вопрос так уж интересовал Евгения, просто не хотелось упустить что-нибудь, какую-то мелочь, что могла оказаться весьма интересной и полезной.
— Так они вас за труп приняли, — любезно ответил резидент, не моргнув глазом. — Вы, уж простите, сильно зарезанного кабанчика напоминали: бездыханная туша в море крови.
— Погодите, но Джеймс-то обратил внимание, что я еще жив?
— Ну так у него времени побольше было. А эти молокососы перенервничали, правильно оценить ситуацию не смогли, вот и задали стрекача.