— Посетим, — растроганно пробормотал Николай.
— Только не делай больше глупостей. Кража документов у мертвого полумеха — это запредельный идиотизм. Все должно иметь свою меру.
— Хорошо… До встречи.
— Так. — Салем поднялся на ноги. — Пойдемте, братья-сестры.
— Ты врешь! — Крюгер подскочил вдруг к стеклу, едва не боднув его головой. — Ты хочешь подставить нас, Агрегат! Я не пойду к этим! Понял, да? Баста!
— Спокойно. — Тяжелая ладонь Салема опустилась на плечо Крюгера. — Я знаю Агрегата уже шесть лет. Шесть. Ты — только год. Агрегат никогда не продавал нас. Он вообще никого не продает. Для него это уже не имеет смысла. Мы сделаем так, как он сказал.
Крюгер дернулся плечом, яростно сверкнул глазами. И промолчал.
* * *
Они вылезли из канализационного люка, пошатываясь от усталости и щурясь от яркого солнечного света. Николай держал за руку Лизу. «Все, — думал он. — Все, все, все! Хватит! Наступает развязка этой дурацкой истории. Хватит прятаться от самого себя. Я хочу стать тем, кто я есть на самом деле. Обычным российским чумником. Я хочу жить в этом городе, в комнате с синими стенами и белым пароходом, нарисованным на стене. В комнате со звездами на потолке. В комнате с Лизой. Пусть дети наши будут чумниками — значит, такова судьба. Мне никогда не хотелось завести детей, но теперь я хочу этого больше всего на свете. Я помолодел здесь, я стал здесь живым — а значит, это мое место. Я буду есть ананасовые пончики и трепаться с Петей Стороженко об искусстве. Я даже возьму бульдозер, расчищу новую площадь и назову ее своим именем. Или именем Лизы. Она больше этого достойна. Мы изваяем ее памятник — конечно, в обнаженном виде. Пусть все любуются на эту красоту. И я не буду больше врать. Я стану самим собой…»
Полицейский эмобиль лениво вылез из-за угла и остановился. Мгновенный шорох за плечом. Краев оглянулся — Крюгера как ветром сдуло. «Упрямый парень. Ладно, это его дело». Дверцы машины скользнули вверх, и оттуда выгрузилось пять человек. Полный комплект. Все они выглядели как близнецы — одинаковые костюмы из переливающейся зеленой ткани, белые перчатки, высокие черные ботинки. На головах — круглые шлемы с непрозрачными стеклянными забралами. Трое в переднем ряду выставили перед собой шокеры. Двое сзади были безоружны.
Салем остановился. Сумку свою он оставил где-то по пути — не хотел, видимо, светиться с оружием. Сейчас руки его были спрятаны в нагрудные карманы. Страшное напряжение было написано на лице Салема — оскаленные зубы, веко, подрагивающее в нервном тике. Не похож он был на человека, готового безропотно покориться своей судьбе.
Пятеро полицейских прошли вперед, соблюдая свой странный строй. Теперь их отделяло от Краева не больше десяти метров.
— Краев здесь? — Видимо, в шлем полицейского был вмонтирован мегафон. Голос его, четкий и громкий, эхом отражался от серых пожилых домов.
— Да! — Краев поднял руку.
— Идите сюда. Руки за голову. Остальным оставаться на месте!
Краев начал медленно поднимать руки. Скосился глазом на Лизу. Она стояла опустив лицо, сжав кулаки. Шарики в ее рыжей лисичьей косичке перестали мигать, потухли. Окрасились в черный цвет.
— Лиза, — шепнул он. — Я пойду…
— Иди.
— До свидания.
— Ага.
Краев сделал уже пару шагов, когда маленький вихрь налетел на него сзади, развернул, бросился к нему в объятия. Лиза целовала его в нос, в глаза, в губы. Он целовал ее мокрое лицо и не мог представить, как проживет без нее хотя бы один день.
— Лисенок, не плачь. Я вернусь.
— Да, да, конечно… — Горячий шепот, горячие быстрые руки. — Николай… Милый мой метаморф…
— Я люблю тебя, Лисенок. Спасибо тебе. Мы скоро увидимся…
— Я не знаю… Не верю… Николай, не уходи… Пожалуйста! Все это так плохо…
— Все будет хорошо. — Он прижал ее голову к своей груди и гладил милую косичку. — Мне нужно идти. Мы скоро увидимся, Лисенок.
Полицейские стояли беззвучно, неподвижно. Застыли, как статуи, обтянутые зеленым шелком.
— Пока. — Она отстранилась и пошла к брату, не оборачиваясь.
Сердце Краева разрывалось от боли. Он сцепил пальцы на своем бритом затылке и побрел, спотыкаясь, к полицейской машине. Брел целую вечность, пока не уткнулся в полицейского.
Дайте мне карту, — спокойно сказал офицер;
— Какую?
— Давайте все, какие есть.
Краев вытащил две карты — свою дипломатическую и краденую полумеховскую. Протянул их офицеру.
— Неплохой наборчик. — Полицейский покрутил карты в пальцах, сунул их в карман. — Вы в безопасности, господин Краев. Я хочу, чтобы вы твердо это усвоили. Но, учитывая ваш оригинальный характер, я предупреждаю вас; не совершайте никаких резких движений. Понимаете, да? Никаких!
— Понимаю.
— Сейчас подойдите к нашей машине и встаньте рядом с ней.
— Мои друзья… Они — хорошие ребята. Абсолютно законопослушные. Вчерашнее недоразумение в «Свиньях»…
— Подойдите к машине.
— Нет, вы послушайте… Там есть такая девушка — Лиза…
— Денисов! — позвал офицер. — Проводи господина Краева до машины..
Один из невооруженных полицейских подошел к Николаю и взял его за плечо. Краев попробовал дернуться, но чертов коп держал его как в тисках. Единственное, что оставалось Краеву, — заткнуться, подчиниться и проследовать до эмобиля. Там он и встал — под присмотром Денисова, стоял, наблюдал за развитием событий и тихо молился Богу, хотя и не умел этого делать как следует.
— Подойдите ближе! — снова прогремел голос. — Все вместе! Резких движений не совершать! Руки за голову!
Их было четверо там — Чингис и Салем спереди, Лиза и Диана сзади. Все они дружно сделали три шага вперед. И заложили руки за голову. Все, кроме Салема. Он продолжал держать свои передние конечности в карманах.
— Выньте руки из карманов!
Молчание. Салем напряженно скалился, неподвижный, готовый сорваться, как бегун на старте.
Передний ряд полицейских резко раздвинулся. Безоружный коп из заднего ряда сделал шаг вперед, протянул перед собой правую руку. Белая его перчатка начала вращаться с громким жужжанием, отвинтилась, упала на землю и покатилась в сторону.
— Полумех! — взвизгнула Диана и бросилась в сторону с невероятной, неописуемой скоростью, объяснить которую можно было только действием таблеток УД. Чингис упал на землю, по-пластунски пополз вперед. Лиза нырнула за спину Салема. Салем не двигался.
Из руки полумеха со щелчком выдвинулся никелированный ствол. Салем выхватил из карманов пистолеты. Время растянулось, замедлилось для Краева, растворилось в грохоте выстрелов. Ему показалось даже, что он видит пулю — медную, с острым носиком, вырывающуюся из ствола дьявольского оружия киборга в алом венчике раскаленных пороховых газов. Но еще быстрее две пули, выпущенные сразу из двух пистолетов Салема, воткнулись в лоб полумеха, разнесли его на розовые обломки черепа и кровавые ошметки мозгов. Полумех падал — медленно, невыносимо медленно, но Краев следил уже не за ним. Он видел, как копы нажимают на спусковые крючки и синие электроразряды летят вслед тонкой черной Диане, мчащейся огромными прыжками, почти висящей в воздухе; как молнии почти вонзаются в ее спину и все-таки не долетают, запаздывают на долю секунды. Он видел, как Салем прыгает вбок и катится по земле, а фонтанчики пыли от вонзающихся в землю пуль торят за ним свою смертельную дорожку. А еще он видел сразу трех Лиз — трех лисят-близнецов, спасающихся от охотников, совершающих совершенно одинаковые движения, но бегущих в разные стороны. Три Чингиса поднялись с земли в полный рост, выросли прямо перед полицейскими. Один из копов с криком выпустил разряд в крайнего из метисов, ломаная искра прошла через призрак и растворилась в пространстве. Средний из Чингисов, настоящий Чингис, ударил его локтем в грудь, ударил второго копа ногой в живот. Зеленые фигуры разлетелись, как сломанные манекены. Но последний оставшийся на ногах коп успел. Успел, гад. Направил шокер на Чингиса, выдавшего свое истинное местоположение, и продырявил его в упор. Пробил молнией бедного Чингиса насквозь. Чингис рухнул на спину, как поверженный колосс. Повязка на его голове обуглилась, губы растянулись в неподвижной ужасной гримасе. Кровь сварилась, свернулась в мертвых глазницах.