— Почему? Ты что, педераст?
— Нет. Я женат.
— А девушке моей зачем впаривал, что холостой? В постель ее хотел затащить?
— Нет, что вы?! Я просто так… шутил. Извините, ради бога!
— Значит, ты у нас шутник-озорник, старина Билл? — Умник хмыкнул. — Ладно, вернемся к нашим баранам. Если у тебя есть жена, почему нет детей?
— У нас не получилось, правда. Мы очень хотели детей. Но это так трудно сейчас — чтобы дети получились. Вы же знаете…
— Знаю, знаю. Во сколько лет ты женился?
— В тридцать пять.
— А в каком возрасте в первый раз заплатил кучу бабок, чтобы тебе вкатили геноприсадки?
— В двадцать шесть.
— И что тебе присадили?
— “Смут скин”.
— Сволочь ты, — горько сказал Умник. — Ты убил своих неродившихся детей, понимаешь? В двадцать шесть ты, дурак, вкатил себе уродское средство, чтобы кожа твоя была гладкой, как у поросенка. До сих пор ты похож на красавчика с обложки гламурного журнала, но сперматозоиды твои загнулись и потеряли подвижность. Ты убил своих детей, и большая часть белых людей в долбаной, спящей сладким глючным сном Америке делает то же самое. И не думают о том, что через шестьдесят лет белая раса здесь исчезнет, останутся только цветные, у которых нет денег на всякое биотехнологическое дерьмо.
— Но это же была качественная, патентованная присадка! Ее вводили в госпитале Кью-Гарденс, в лучшей клинике, с полной гарантией.
— Все присадки — дерьмо, — заявил Умник. — Все чуждое, что прилипает к твоим генам, делает тебя мутантом. Природа не терпит таких экспериментов. Лишь один из сорока мутантов может дать полноценное потомство. Все остальные — выродки, и участь их — вырождение. Может быть, это и правильно — homo sapiens достаточно помучил Землю, нагадил на ней, и теперь ему пора вымереть, сойти со сцены, освободить место для других видов. Только, знаешь ли, я и сам — homo sapiens, человек разумный, прямоходящий, одно-головый, одноротый, двуглазый. И очень мне обидно, что человек вымирает из-за собственной дурости.
— Вы — мардж? — озарение появилось в глазах Билла. — Чувствуется, что у вас хорошее образование.
— Мардж.
— Уфф… — Билл облегченно вздохнул, снова полез за носовым платком. — Что же вы сразу не сказали? Я, честно говоря, сперва решил, что вы просто бандит, грабитель.
— Все мы тебе сказали. Сказали, что не тронем тебя. Ты все еще не веришь?
— Теперь верю! — с энтузиазмом воскликнул Билл. — Скажите точный адрес, и я отвезу вас. Честно признаться, я имел небольшой бизнес с марджами, я даже был в Синем квартале. Марджи — хорошие люди!
— Ври, да не завирайся, — заявил Умник. — Чтоб приличный отозвался хорошо о слике… Не бывает такого.
— Правда! Чистая правда!
— Дай мне свои водительские права.
— Зачем?
— Дай.
Хай-стэнд полез во внутренний карман пиджака, выудил твердый пластиковый прямоугольник, протянул Умнику. Выглядел он теперь намного бодрее, даже потел как-то по-другому, более оптимистично.
— Ага, — пробормотал Умник. — И вправду Билл. Билл Райдвуд… красиво звучит. И что ты сделаешь, мистер Райдвуд, когда мы отпустим тебя? Немедленно стуканешь в полицию? И через пять минут бравые копы свинтят меня и юную леди и потащат в каталажку? А ты будешь мстительно потирать ручки?
— Ну что вы! — Билл посмотрел с искренним укором. — Как можно? Даю вам слово джентльмена.
— Бормотуну ты тоже давал слово джентльмена?
— Какому Бормотуну? — опешил Билл.
— Как какому? Тому, который угодил из-за тебя на пять лет в государственную тюрьму Орегона.
В руке Умника снова появился пистолет.
— Не знаю никакого Бормотуна, — заявил Билл, губы его задрожали. — Вы скажите, куда вас везти, и отвезу…
— Вот тебе, плохой парень, — сказал Умник, приставил пушку к шее Билла и выстрелил.
Билл выкатил глаза, судорожно схватил ртом воздух, обмяк и медленно осел, привалившись к плечу Лины.
— За что ты его? — спросила Лина.
— За Бормотуна, которого он сдал копам. За то, что он брейнвош и стукач. И вообще за все хорошее.
Старый трюк. Пушка в руке Умника — вовсе не огнестрельная. Тот самый инъектор, при помощи которого он оживил Лину.
— Откуда ты узнал про этого Бормотуна?
— Отсюда, — Умник постучал по металлической черепушке. — Я прозвонил этого Билла, получил информацию. Бормотун продал ему партию реактивов для производства аттрактивной парфюмерии — ну, знаешь, таких духов, от которых все становятся трахучими, как кролики. Незаконные реактивы, само собой. Билл Рай-двуд сплавил партию в Аргентину, получил навар, а потом заявил на Бормотуна в полицию. Райдвуду участие в преступной сделке списали, учитывая добровольное раскаяние, то, что он хай-стэнд, ну и так далее. А Бор-мотуну впаяли срок. Но суть даже не в этом. Суть в том, что, как только мы вышли бы из машины, сей приличный субъект немедленно позвонил бы копам и нас с тобой замели бы в два счета. Нам это надо?
— Ты его усыпил, да?
— Усыпил. Теперь мы спокойно доберемся до дома в его машинке. А потом я поставлю водородник на автомат и он отвезет Билла домой — я узнал его адрес, это на Колониал-стрит. Видишь, какой я? Сама гуманность!
— Да уж, — сказала Лина.
* * *
До дома добрались без проблем. Умник ввел адрес, запустил автопилот и отправил спящего Билла в путь, напутственно хлопнув машину по полированной заднице. Лина стояла и озиралась, оглядывала улицу.
Ага-ага. Вполне приличный район, чистая дорога, тротуары из серой плитки, клумбы и цветочки, ряды четырехэтажных домов в спокойном конструктивистском стиле. Аренда жилья — недорого, но вполне пристойно.
— Ты снимаешь здесь квартиру?
— Именно так.
Умник пробежался пальцами по кнопкам кодового замка, открыл дверь и быстро пошел к лестнице. Лина поспешила за ним.
Квартира Умника находилась на втором этаже. Лина скинула ботинки, с наслаждением пошевелила затекшими пальцами, включила кондиционер. Ознакомительное путешествие по апартаментам оказалось недолгим — одна большая комната-студия, прихожая, санузел и больше ничего. Кухонька с плитой, вытяжкой и небольшим столом — прямо в комнате, отделена лишь тонкой перегородкой. Что ж, вполне обычная квартиренка холостяка. И кровать, естественно, одна — слава богу, не односпальная, достаточно широкая. Понятно… Надеюсь, мы не будем спать валетом.
Умник, не снимая обуви, прошлепал в комнату, рухнул в кресло, вытянул ноги, откинулся на спинку и закурил.
— Жрать хочу, — сообщил он, — но сил готовить нет. Может, ты чего состряпаешь?