— Никакой я не агент, — заявлял Юрий. — Я сотрудник внешней разведки. Шпиен. А шпиены, милая, есть у всех стран. Всегда были и будут. Честные, добрые и гуманные шпиены.
— Нет, ну ты скажи, чем вы от нас отличаетесь? У вас что, кредитных карт нет? Или компьютеров, подключенных к сети?
— Есть. Все у нас есть. Что мы, дикари, что ли?
— А раз так, значит, есть возможность проследить человека. И запеленговать, где он находится.
— Ну да… — неохотно соглашался Юрка.
— И чем тогда вы лучше нас?
— Всем.
— Ну чем, чем конкретно?
— Выйдем на волю — сама все увидишь. Вот и поговори с таким…
— Юрка, Юрка, — прошептала Лина в ухо Умника. — Ну почему ты такой волосатый, Юрка? Тебя нужно побрить.
Юрка пихнулся плечом, сонно промычал что-то — мол, отвяжись от больного человека, — повернулся к Лине спиной и принялся спать дальше.
— Ну и что, что полседьмого? — громко спросила Лина. — Через полчаса будильник все равно прозвенит. А если ты проснешься прямо сейчас, то у нас будет на полчаса больше на то, чтобы полюбить друг друга.
Сонное сопение в ответ.
— Сурок, вот ты кто, — сказала девушка. — Волосатый русский сурок. У нас, в приличной стране, все приличные мужчинки выбривают на себе волосы. И приличные девочки тоже — вот как я, например. Каждый день я делаю то, что надо, чтобы быть везде гладенькой, и тебе это нравится. А ты ходишь мохнатый как мардж, и считаешь, что это нормально.
— Дай поспать! — хриплое бормотание из-под одеяла.
— Ну ладно… — мстительно заявила Лина. — Спи, спи. Дрыхни…
Она вскочила с постели, прошлепала в ванную, взяла бритву Умника — электрическую, с лазерным лезвием, сняла майку, поволила бритвой по подмышкам — из вредности. Убедилась в безукоризненной работе прибора и отправилась обратно в спальню. Приподняла одеяло, спустила трусы с Умника. Умник дрых как убитый, смотрел самый сладкий предутренний сон. Лина закусила нижнюю губу, чтобы сдержаться, не прыснуть от смеха, и провела бритвой по ягодицам Юрки, поросшим светлыми волосками. Провела раз, другой…
Юрка вскочил как ошпаренный. Через долю секунды он уже стоял на полу — одной рукой подтягивал трусы, другой держался за задницу. Лина с удовольствием отметила его отличную эрекцию.
— Эй, ты что делаешь? — взвыл Юрка. — Сбрендила, что ли?
— Я же сказала — тебя нужно побрить, — промурлыкала Лина, на четвереньках пробираясь по кровати, направляясь к Умнику. — Я побрила тебе попку, мой милый. Теперь у тебя славная попка, милый Юрочка, гладкая, как у павиана. Дай я ее поглажу.
— С ума сойти… — Юрка схватился за голову, рухнул в постель на спину. — Точно, как павиан — с лысой кормой. Линка, сейчас я тебя убью!
— Спорим — не убьешь?
Подлый Юрка попытался спрятаться под одеяло, но не тут-то было — быстрая Лина цапнула одеяло первая, кинула его в сторону, села Юрке на живот, схватила его за запястья, развела его руки в стороны, распялив на кровати. Юрка слабо возился под девушкой, горячий его член упирался ей сзади в копчик.
— Вот так и лежи, — сказала она. — А я буду объяснять тебе, глупому Умнику, что к чему. Понял?
— Понял…
— Вот, смотри, — Лина приспустила трусики, — видишь, как все гладенько. Ничего лишнего, никакой растительности. Классно, да?
— Угу. — Юрка громко сглотнул слюну, попытался протянуть руку, но Лина шлепнула его по пальцам.
— Человек должен быть голеньким, — наставительно сказала Лина. — Потому что он не обезьяна. Это у обезьяны заросло волосами все, кроме задницы. И ты сейчас похож на обезьяну, шпион Юрка. Ты мохнатый и с голой задницей. Но из тебя еще можно сделать человека, есть последняя надежда.
Она взяла бритву, включила ее и провела по курчавой груди Умника — крест-накрест. Получилась большая лысая буква “X”. Умник тут же вытаращил глаза, собрался издать возмущенный вопль, но Лина пресекла бунт в корне — зажала его рот рукой.
— Я понимаю — тебе страшно, — заявила она. — Ты бережешь свою мужскую растительность как последний неандертальский атавизм. Думаешь, что с ней ты больше похож на самца. Только знаешь, бояться нечего. Тебе и так есть чем гордиться. Хотя бы вот этим…
Она протянула руку назад и дотронулась до торчащего Юркиного инструмента. Инструмент тут же отозвался возбужденным толчком. Лина нежно погладила его, затем оттянула в сторону серединку трусиков, приподнялась и медленно, облизываясь от удовольствия, вставила в себя.
Юрка закрыл глаза и выгнулся дугой. Пальцы его заскребли по простыне.
— Не шевелись, — прошептала Лина. — Будешь шевелиться — все испортишь. Я все сделаю сама.
Она оперлась расставленными коленями на кровать, наклонилась над Умником и начала брить его грудь и живот, медленно покачиваясь вверх и вниз, вперед и назад.
Ей пришлось прерваться два раза — из-за оргазмов. Слава богу, в руках ее была неопасная бритва — ей она располосовала бы Юрку в клочья. В третий раз они кончили одновременно — так остро, что у Лины все поплыло в глазах. Она упала на Юрку в изнеможении и поняла, что ему придется идти на завтрак недобритым.
— А ноги, ноги как будешь брить? — шепнул он.
— А ты хочешь — ноги?
— Хочу.
— Вечером. А то без завтрака останемся.
— Лентяйка. Из-за тебя я так и остался обезьяной.
— Я хочу жрать. Пойдем на завтрак.
— Лентяйка и чревоугодница. Как ты справишься с ногами?
— Так же. Только сяду наоборот. Спиной к тебе.
— Попкой ко мне. Гладкой розовой попкой.
— Да, попкой, попкой…
— Не соскучишься с тобой, солнышко, — Умник погладил девушку по спине, затем осторожно высвободился, сел на кровати, критически осмотрел простыню, закиданную волосами. — Хм, ну и зрелище… Как будто овцу стригли. Знаешь, как сделаем? Сегодня я куплю крем, намажусь им, и избавлюсь от растительности, если тебе так хочется. Пойдет?
— Я сама тебя намажу, — торопливо сказала Лина. — Ты ничего не умеешь, ты все испортишь…
* * *
Лина думала, что Юрию все равно с кем сидеть за одним столом, — со всеми он был одинаково дружелюбен и улыбчив. Однако оказалось совсем не так. Они чуть припозднились на завтрак, и выяснилось, что за их столом уже сидит некий чернявый парень — плечистый, крепкий, коротко стриженный, бородатый. Сидит и расправляется с яичницей так неистово, словно не ел неделю. Увидев его, Юрий остановился, нахмурился, взял Лину за руку.
— Линка, — тихо проговорил он, — давай-ка сядем сегодня за другой столик.
— Почему?
— Так лучше будет.