– Да уж… – Валяев развязно усмехнулся. – Ничего в этом особенного нет. Чтобы подлиза не охмурила за пять минут того, кого ей надо – не бывает такого. Даже я один раз попался, когда не знал еще, кто такие фрагранты. На такие бабки тогда меня девчонка развела… Умеют они, суки.
– Не надо, Валентиныч, – перебил его Мозжухин. – Давай по делу.
– А по делу, значит, будет так: вы, гражданин Бешенцев, грубо нарушили свои юридические обязательства, поэтому вам придется проехать в отдел и там мы снимем с вас показания.
Внутри у меня все похолодело. «Не позволь себя увезти, тебя там изувечат» – так сказала Женька.
Не могу сказать, что боюсь милиционеров, за годы работы на бандитов я приобрел определенные симпатии к охранителям правопорядка. Но насчет чистильщиков Женя запугала меня основательно, и пока я не имел особых причин ей не верить.
– А потом что? Посадите? – спросил я.
– Ну зачем же? Подписку о невыезде дадите. Вызывать на допрос будем по мере необходимости.
– Я могу все рассказать здесь. Зачем куда-то ехать? У меня сейчас операции будут, больные ждут! – нервозность прорвалась в моем голосе.
– Что ж, рассказывайте, – Валяев усмехнулся – похоже, мой страх доставил ему удовольствие. – Где сейчас находится гражданка Нештакова?
– Дома. В смысле, в моей квартире.
– Там ее нет.
– Откуда вы знаете?
– Знаем.
– Тогда понятия не имею, где она. Может, в магазин пошла, или к подружке какой-нибудь.
– А вы знакомы с ее друзьями?
– Нет, не знаком.
– Вот видите, Дмитрий Андреевич, вы упорно не желаете говорить нам правду, – констатировал Валяев. – Придется все-таки проехать в отдел…
– Вы так и не объяснили в чем дело, – заявил я. – Женю в чем-то обвиняют? Почему я должен давать показания?
– Обвиняют ее, обвиняют. Все по закону.
– А в чем обвиняют?
– Проедем в отдел, там и объясним.
– Я отказываюсь ехать! Все вопросы можно решить здесь и сейчас. Если хотите, чтобы я приехал в ваш отдел, присылайте мне повестку.
– Повестку мы можем тебе хоть сейчас написать, – сказал Валяев, грубея голосом и резко переходя на «ты». – Я вот что тебе советую, доктор: поаккуратнее будь. Мы люди усталые, нервные, делами замотанные, злить нас не надо. Тебя никто пальцем не тронет, само собой. Хоть ты и напортачил, но видимо, в самом деле не знал, с кем имеешь дело. А Нештакова твоя – тот еще фрукт, поверь мне. Статья по ней плачет, и не одна. Давай, собирайся, и поехали. В твоих же интересах.
– Никуда я не поеду! Все, точка!
– Ну что с ним делать? – Валяев повернулся к Мозжухину, развел руками. – Силком поведем?
– Подожди, Валентин, – Мозжухин подал голос в первый раз за время разговора. – Дай-ка я сам с доктором побеседую. А ты пока выйди.
– Ты чего? – Валяев обиделся. А может, притворился, что обиделся.
– Ладно, перестань, Валентиныч. Ты знаешь чего.
– Ну, как скажешь… – протянул Валяев с некоторым разочарованием. – Кусаться будет – зови, поможем.
И покинул кабинет.
Все, допрыгался я? Хорошего следователя сменил плохой? Сейчас этот блондинистый садист начнет препарировать мои несчастные мозги зазубренным скальпелем?
Мозжухин начал с того, что затушил едва начатую сигарету в пепельнице – превратил ее в закорючку, похожую на знак вопроса. Затем достал из кармана «Дирол», кинул подушечку в широкий зубастый рот, пожевал минуту – все совершенно безмолвно. Извлек жвачку изо рта, внимательно оглядел… Я ждал. Решил даже было, что сейчас он воткнет жвачку мне в глаз – для продуктивного начала допроса. Но Мозжухин отправил белый комок вслед за сигаретой в пепельницу, вздохнул и сказал:
– Зря я это, наверное, Дмитрий Андреевич?
– Чего зря?
– Резинку жевал. Вы ведь запахов не чувствуете, и вам все равно, как от меня пахнет.
– Абсолютно. Меня другое интересует: можно ли как-нибудь без поездки в ваш отдел? Прямо тут все решить.
– Вы так боитесь поехать в отдел, Дмитрий Андреевич? Почему?
– Да просто слишком много дел. Пять операций на сегодня назначено. Пять! – Я показал растопыренную пятерню. – Вы представляете, что это такое? Все операции плановые, больные ждут их уже давно, готовятся. Томятся, мучаются, нервничают. Они прошли предварительное обследование, а это, скажу я вам, тоже не подарок. Всем им сделано по две клизмы вчера вечером и сегодня утром. Все они не ели почти сутки. Если я поеду с вами сейчас, операции будут отменены, вы это понимаете? А завтра – три плановых операции, и это значит, что из сегодняшних непрооперированных я смогу взять завтра только двоих. А остальных придется раскидать до конца недели, и все это время они опять-таки будут нервничать и терять годы жизни. Да что вам говорить, у вас у самих работа – не сахар, я знаю отлично, у меня хватает друзей в милиции. Я совершенно не понимаю, зачем тащить меня на допрос с самого утра! Этот ваш Валяев – он, извините, тупой какой-то, не понимает, с кем имеет дело. Но вы, мне кажется, не такой…
Я резко замолчал. Меня, как всегда, понесло – начал говорить красиво и горячо, еще и комплимент попытался отвесить. Хватит, нужно знать меру. Убедительная речь не должна перетекать в подобие застольного разговора, когда люди, еще час назад ненавидевшие друг друга, после поллитры на душу населения начинают объяснять, как они друг друга любят.
Вовремя я прервался, потому что Мозжухин раскусил меня в два счета. Он улыбнулся, покачал головой и сказал:
– А ведь врете вы, Дмитрий Андреевич. Вы достаточно умелый врун – я видел это, когда мы приезжали в больницу с Житником, и вы талантливо глаголили перед камерой. Врете не из корысти, следует это отметить, а из любви к ближним. Но это не делает вашу эмоциональную, и, я бы даже сказал, артистическую речь более правдивой. Вы не просто выгораживаете девушку, которую любите, но страстно мечтаете, чтобы мы, чужеродные для больницы элементы, поскорее ушли и оставили вас в покое. Так ведь?
– Допустим, так, – холодно согласился я. – Что вытекает из этого?
– Хотите немножко информации? Мне кажется, что вы из тех людей, которые хотят все знать.
– Информации о чем?
– О ком, – уточнил Мозжухин. – О вашей Жене, разумеется. О Евгении Нештаковой – красивой девочке-подлизе.
– Хочу.
Слово вывалилось из меня тяжелым булыжником, как я ни пытался его сдержать. Я и вправду очень хотел знать. Слишком хотел.
– И при этом не поехать в наш отдел?
– Именно так.
– Понятно… – Мозжухин потянулся было за сигаретой, но вдруг передумал – вероятно, из показного уважения к тому, что я не курю. – Ладно, попробуем обойтись без поездки к нам. Но вы должны понимать, что в любом случае вы должны оказать нам определенное содействие.