Катя лежала на полу в метре от него. Он скинул пиджак, набросил его на девочку, поднял ее на руки, выскочил на улицу. И тут же обвалилась крыша.
Потрясающая картина: пылающий дом, Катя сидит у Григория на коленях и гладит его по лысине. Все, что росло на голове, сгорело. Руки тоже обожжены.
— От тебя паленым пахнет, — улыбнулась девочка.
— Паленая я курица.
— Нет. Ты боевой петух. Я по тебе скучала.
— Я так и думал. Извини, что задержался. К калитке тихо подошел Вербицкий:
— А говорил, не успеешь…
— У тебя, случайно, пол-литры в кармане не завалялось?
— Мы еще работу не закончили. Адресочек-то как вычислил?
— Алина подпалить что-то хотела. Предложила поехать на «дровяной склад» для кремации. А лучше деревенских домов ничего не горит. Могилу Анфисы придется искать в лесу.
— Найдем.
7.
Похоже, Михаил так и не двинулся с места с той минуты, как приехал с вокзала. На столике стоял нетронутый бокал с коньяком. Открыв дверь на долгий звонок, хозяин удивился. На пороге коттеджа стоял Вербицкий и двое его помощников. Один из них держал в руках тяжелый рюкзак.
— Вы что-то знаете о моей дочери? — тихо спросил хозяин.
— Кое-что знаю. Разрешите зайти, Михал Михалыч?
— Да, прошу.
Оперативники зашли в дом и прикрыли за собой дверь.
— Говорите.
— Сначала покончим с формальностями. Ваша невеста в доме?
— Зачем она вам?
— Она обвиняется в организации ограбления ювелирного салона, нескольких убийствах, похищении ребенка, умышленном поджоге дома. Он до сих пор еще горит. Там находилась ваша дочь.
По лестнице со второго этажа спускалась Алина в вечернем платье.
— Этого сумасшедшего вновь допустили к работе? Догадываюсь, у него полно свидетелей и весь его бред подтвердят очевидцы. В то время как у вас горят дома, я мирно сижу дома.
— Один из ваших сообщников ждет вас в машине. Он сожалеет о связи с вами и готов дать показания.
— У вас есть санкция на ее арест? — холодно спросил Михаил.
На секунду Вербицкий замешкался, потом вынул из кармана свернутый вчетверо лист бумаги.
Хозяин развернул его и замер — у него в руках была квитанция из химчистки.
Глянув на Вербицкого, он вернул ему листок и тем же холодным тоном сказал:
— Алина вернулась полчаса назад. Не смею препятствовать закону.
Вербицкий достал из заднего кармана наручники и передал их одному из своих помощников. Тот подошел к Алине и застегнул браслеты на ее изящных запястьях.
Вербицкий указал на рюкзак:
— Ваш выкуп, выброшенный в речку. Правда, мы деньги не пересчитывали.
— Десять процентов ваши. Вербицкий усмехнулся:
— Но есть вещи и люди, не поддающиеся оценке. Как с ними быть?
Илья распахнул входную дверь. На пороге стоял Гриша, похожий на побитого пса. Он держал за руку Катю, носик ее был в саже. От неожиданности Алина вскрикнула.
— Идите к выходу, гражданка.
Гриша с Катей вынуждены были посторониться. На глазах Михаила навернулись слезы. Катя бросилась отцу на шею.
— Папка!
Сверху донесся голос Алеши:
— Нашлась, принцесса! Мальчик сбежал вниз и обнял отца. Оперативники тихо ушли, плотно закрыв за собой дверь.
— Ты жил у нас, Алеша? — спросила Катя.
— Нет. Тебя встречать приехал.
— Ты знал, что я вернусь?
— Конечно. Так твоя нянька сказал. Сегодня время истекло.
— Он мне не нянька, а крестный. Так я говорю.
Катя подошла к Григорию и поманила его пальцем. Он присел на корточки. Девочка сняла с себя плеер и надела ему на шею.
— Это же мамина память!
— Дороже у меня ничего нет. Носи. Он сломался, но Алешка починит, он умный.
— Мне всякое предлагали, но самое дорогое отдают впервые.
— Значит, ты того стоишь, — улыбаясь, сказал Михаил.
Пора праздновать! Но уже без нас. Незачем мешать счастливым людям.
Жара! Город опустел. Кто-то выехал на дачу, кто-то прятался за жалюзи в своих норах. По безлюдным улицам мчались две машины, игнорируя светофоры. Очередной крутой вираж, и они оказались на безлюдной улице старого города, где еще сохранились особняки и невысокие домишки без лифтов. У одного из таких затормозила первая машина. Из нее выскочил крепкий мужчина лет тридцати и вбежал в подъезд. Вторая машина остановилась по другую сторону улицы.
Водитель вытер взмокший лоб:
— Лихач! Я боялся, уйдет.
— Куда он уйдет на своем «жигуленке»? — лениво отреагировал спокойный, меланхолически настроенный интеллигент в очках, сидевший рядом с водителем.
— Можно подумать, у нас «Мерседес», — парировал водитель.
— Мы себя засветили, — подал голос с заднего сиденья скуластый и очень нервный парень.
— Он нас давно засек. Третий день сидим у него на хвосте. Горелов не дурак, красные флажки за километр чует. Слежка связала его по рукам и ногам, мы парализовали его активность. Другой задачи перед нами не ставили.
— Что это за дом? — спросил скуластый.
— Здесь живет его тетка, старуха его воспитала. Сейчас она в больнице. Горелов обожает старую каргу, — ответил интеллигент.
Тишину улицы разорвал выстрел.
— Третий этаж. Открытое окно.
Интеллигент выхватил пистолет из наплечной кобуры:
— Дождались! Живо наверх!
В ту же секунду раздался второй выстрел. Из того же окна.
Мужчины влетели в подъезд и понеслись наверх. Дверь квартиры на третьем этаже была распахнута настежь. Оперативники ворвались в квартиру. Горящий камин, пара поваленных стульев и от сильного сквозняка вздутые парусами занавески. Горелов стоял посреди комнаты с мокрым полотенцем в руках. На полу возле стола лежали два трупа с пулевыми отверстиями в груди.
Три ствола, направленные на убийцу, не давали ему шансов уйти. Горелов бросил полотенце и заложил руки за голову. Он понимал — теперь ему не отвертеться.
— Револьвер на столе, я до него не дотрагивался. Стрелял не я.
— Отпечатки полотенцем стер? — спросил интеллигент.
— Помочь хотел. Один еще жив.
Скуластый попытался определить, кто из двоих жив.