– И? – вырвалось у меня.
– Что – и? И все. Его отпустили. А меня в джип. Я ж тогда была кожа и кости. Анорексичка хренова. М-м-модель, йопт. Ну и на дачу. Добрые они оказались, утром даже до трассы подвезли. И покрывало дали. Мини-платье совсем мини стало. Вот с тех пор волосы у меня белые.
Дэйзи выбросила так и не зажженную сигарету, положила голову на скрещенные руки и задумалась. Я обнял ее – показалось, как будто обнимаю статую. Леркины мысли витали далеко отсюда.
Она не плакала, рассказанная ею история произошла уже давно и как будто не с ней. Мокрые следы на щеках говорили о другом: ее ударила выходка Юса, он потерял самое важное – доверие. Все, что делала или не делала Лера, все, о чем она могла рассказать, измерялось в одной валюте – в доверии. И в молчании.
Сильная женщина, а внутри живет хрупкая девушка, которая хочет снова доверять этому миру.
Дэйзи очнулась.
– Змей… глупый вопрос… а где мы сейчас?
– Это Днестр. Вот там, слева, видишь башни? Хотинская крепость.
– О. Ничего себе. Я не помню, как сюда приехала.
– Не вспоминай. – Меня передернуло. – Я даже думать о повторении не хочу.
Лера улыбнулась уголком рта:
– А зверюга где?
– Наверху, перед мостом.
Она вскочила.
– Бегом! Мало ли что с ним там!
Песок взлетел из-под ее сапог. Лера вскарабкалась на холм. Я нашел пистолет и поспешил за девушкой.
«Харлей» попирал дорогу, укоризненно поблескивая в свете одинокого фонаря. «Кавасаки» лежал на боку и мигал фарой – пришло сообщение. Дэйзи, негромко ругаясь, искала шлем. Я поднял байк, глянул на монитор – так и есть, от Ингвара. Написал ему, чтобы не беспокоился – мы скоро будем.
Обратно в Каменец ехали не спеша. На дороге я углядел парочку хороших выбоин и порадовался, что мы их миновали. Пронесло в буквальном смысле.
Ингвар встречал у въезда в лагерь. Ни разу не видел его смурным, но сейчас он изменился – плечи опущены, морщины на лбу. Даже для железного балтийского характера выходка Юса оказалась чересчур.
– Дэйзи, как ты?
Девушка сняла шлем, поморщилась:
– Ничего. Уже лучше.
– Прости его. Он не со зла.
– Ясное дело, не со зла. С дури.
Дэйзи отвернулась и откатила «Харлей» на свободное место. Я подошел к Ингвару, тихо спросил:
– Юс где?
– В палатке. Отлеживается.
– Пусть не высовывается, целее будет.
…Конечно, все пошло наоборот. Юстиниан, заслышав голоса, выбрался из-под купола и хлопнулся перед Лерой на колени.
– Дэйзи!
– Юс, встань, – Лерка даже не думала с ним долго разговаривать. – Не позорься еще больше. Хватит с меня на сегодня.
Сашка попытался было пробежаться за ней на коленях, но тут уж мы с Ингваром вмешались и придержали его. Дэйзи всегда говорит предельно ясно, Юс может нарваться на еще один хук.
Надо чем-то занять команду. Фестиваль испорчен, это как пить дать. Будем думать. Завтра. Сейчас пора уж прилечь, а то руки подрагивают. Старею, что ли?
Уснул я не сразу. Немало райдов еще допивали и допевали, звуки большого лагеря затихли часам к трем. Я думал о Дэйзи и ее выборе. Интересно, что случилось с ее бывшим? По голове ему дать, для профилактики. Наверное, можно в новостях найти что-нибудь. Вопрос только, из какого Дэйзи города. Она ведь не сказала, где все было. До сих пор осторожничает. Теперь бы еще понять, как ее примирить с Юсом. Надеюсь, Сашка урок понял. Очень не хочется разделять команду…
В сон вкрался странный звук, как будто монгольский акын дергал струну и гнусаво рассказывал историю чьей-то жизни. Я дернулся и открыл глаза. На часах девять, звук никуда не исчез, но изменился – теперь «монгол» дергал уже три струны. Я выбрался из палатки, поежился. Утренний холодок весьма бодрил.
На шпилях замка висел туман, солнце просвечивало сквозь дымку, напоминая о своем присутствии. Источник звука я вскоре обнаружил: какой-то мужик на сцене меланхолично терзал гитару, не забыв подключить ее к усилителю. Вселенская скорбь и тоска читались на лице, и ни пиво, стоящее возле ноги, ни матерки райдов не могли вывести его из созерцательного настроения.
Здороваясь с коллегами, я пробрался к «столовой» – нескольким полевым кухням. Там крутился Вэн.
– О, Змей, привет. Как утречко?
– Нормально, я вчера не принимал много.
– А, ясно.
Некоторое время посвятили каше с сосиской. «Монгола» все-таки увели со сцены, дымка постепенно развеивалась. Вэн заглотил кусок и ткнул ложкой в сторону:
– Видишь, типчик бродит? С утра прикатил.
– Мент? Писака?
– Не поверишь. Заказчик.
– Не верю.
Еще бы. Никогда не видел, чтобы владелец груза приходил на фестиваль. Тут он никого не найдет. Если байкер уж приехал на фест – то останется на нем до конца. Иначе бы не приезжал. А хотя…
Вэн ткнул меня в бок. Видимо, я «завис» и бездумно таращился в пространство.
– Пойду с ним поговорю.
– А-а. Ну-ну.
Что имелось в виду под «ну-ну», я не стал спрашивать. Потом как-нибудь. А то еще странный мужичок в пиджаке и камуфляжных штанах после чьего-нибудь приветствия как отправится по известному адресу – так и не найдешь, и не захочешь искать.
– С добрым утром. Ищете, кого нанять?
– Та. Ото. Из добрым. Ото, нету, никто не хочет. Совсем недалеко, а никто. Туды и назад, а никто. От.
Да уж, занятный тип. Загорелое лицо, пшеничные усы, широкие глаза с нездоровым блеском. Говорок местный – затейливое переплетение сразу трех или даже четырех языков. И недалеко. Конечно, никто и не подумает наняться к такому.
– Что везете?
– Так. Гандели.
– Что? – Я выпустил из руки миску.
– Ну. Как это?.. Детали. Гандели. Зализняк.
– А. Понятно.
Цепочку ассоциаций, связанных и с гантелями, и с рюмочными-«генделями», и с другими изделиями я решил не озвучивать.
– И недалеко – это в какую сторону?
– Ото ж, недалеко! – пшеничноусый засиял. – Недалеко, апропе дестул! Хмельницки!
Действительно, недалеко. Сотня километров примерно. Я даже не стал раздумывать, почему заказчику нужно сопровождение на такую короткую дистанцию. Хочет человек деньги потратить на благое дело – нельзя мешать. Конечно, много не заработаешь, и больше времени уйдет на бумажки, чем на конвой… но сейчас надо собрать команду. Кстати, а ведь Дэйзи я не видел утром.
– Момент.