Его новое зрение не было объемным, но зато он обладал автоматическим, чрезвычайно тонким чувством расстояния. Лишь взглянув, он знал, какие звезды близко, какие далеко, и точно знал, насколько они дальше.

Все еще сопровождаемый теми двумя, он услышал, как один их них крикнул: «Чарльз! Чарльз!» — и ответ, донесшийся издалека: «С прибытием, Дэвид!» У них были другие имена, но он воспринимал их под прежними, потому что новые постичь еще не мог — хотя откуда-то знал, к кому они относятся. Это явление не возбудило в нем любопытства и не побудило его вдуматься, ибо сейчас он был поглощен панорамой заполненного мирами космоса и изумлен его ни с чем не сравнимой красотой. Миры были тоже разные.

Поверхность многих из них он «видел» до мельчайших деталей. На некоторых жили странные твари — одни прыгали, ползали, другие порхали, напоминая языки пламени, — безгранично разнообразные в своей примитивности.

Но на многих других мирах шла жизнь иная — там царили длинные, тонкие, змееобразные, покрытые темно-серой шкурой создания, снабженные хорошо развитым мозгом, множеством ловких конечностей и органами экстрасенсорного восприятия. Они пользовались телепатией, хотя и в ограниченном диапазоне, могли мыслить индивидуально, но умели при желании объединяться, образуя коллективный разум.

Эти твари странствовали во всех направлениях в изящных ракетных кораблях черного цвета, они исследовали планеты и звездные системы, патрулировали разделявшие их пропасти, картографировали, докладывали на многочисленные базы и все время без устали что-то искали, искали…

Денебиане!

Они считали себя венцом творения. Впитывая информацию, Ломаке узнал о денебианах многое. Они находились на высшей отметке развития планетарных форм жизни и относились ко всем другим формам вполне терпимо, потому что считали их ниже себя. Они не причиняли им вреда, относясь к ним со снисходительным покровительством. Но денебиане имели один изъян — для них была непереносима сама мысль о том, что им придется когда-либо жить рядом с равной — или с более развитой — цивилизацией.

А более развитая существовала!

Именно поэтому уже много веков денебиане лихорадочно искали мир или миры, откуда могли выйти те, кто составит им конкуренцию. Они бы разорили гнездо возмутителей спокойствия — если бы его нашли. Черные корабли совали свой нос всюду, рыская среди бесчисленного множества звезд, пугая, но не трогая ни попрыгунчиков, ни ползунов, и задерживаясь только вокруг колоний маленьких двуногих личинок, которые обитали на далеко разнесенных в пространстве планетах.

Ломаке тоже почувствовал интерес к этим созданиям. Бледные маленькие личинки, копошащиеся, что-то пытающиеся построить, придумавшие в конце концов убогие и хрупкие ракетные корабли, которые никогда не выйдут за пределы их собственного ничтожного уголка мироздания. Личинки грустные, личинки скорбящие, личинки восторженные, личинки честолюбивые, личинки — мелкие деспоты…

Среди них были более одаренные и талантливые, возвышавшиеся над общим уровнем. Некоторые воображали себя выше других потому лишь, что умели читать мысли других личинок — в тесноте той планетки, на которой все они копошились. Иные умели подчинять окружающих, внушая им страх и заставляя повиноваться.

В каждой колонии личинки создали культуру, создали философию и даже религию. Не в силах постичь простейшие истины, они зашли так далеко, что вообразили себя созданными по образу и подобию некоей всемогущей суперличинки.

Время от времени то один, то другой, более дерзкий, чем остальные, осмеливался выглянуть из кокона, в котором прятался. Украдкой он пристально всматривался в темноту и вдруг видел… громадного мотылька с горящими глазами, который парил в вечной ночи. И моментально смельчак прятался обратно, напуганный донельзя, так и не узнавший в мотыльке — и кого! — самого себя!

Непомерное ощущение полноты жизни захлестнуло все существо Ломакса. Личинки! Мотыльки! Живой, могучий, он увидел Рейвена и Лину, Чарльза и Мейвис такими, какими он никого и никогда не видел прежде. Они все еще были с ним, помогая ему, наблюдая за ним, заставляя его быстрее привыкать к новому окружению.

Маленькие двуногие личинки, пожалел он. Наши! Наши птенцы, ждущие своего естественного превращения. Он подумал: если денебиане, которые никак не могут распознать в них своих заклятых врагов, выудят наконец истину из чьего-нибудь проницательного ума в одной из таких колоний, ведь тогда они начнут систематически уничтожать всех подряд… Если какая-нибудь личинка будет знать слишком много, их перебьют всех, от одного конца неба до другого.

— Никогда! — уверил тот, который когда-то был человеком по имени Рейвен. — Это никогда не случится. В каждом гнезде сидят два сторожа, они живут в телах личинок, взятых с разрешения их предыдущих хозяев, как я взял с разрешения Дэвида Рейвена его тело. Они охранники. Они действуют парами. Для наблюдения достаточно одного, второй — средство от одиночества.

— Но вы бросили без присмотра то место…

— Его уже заняли двое других.

Они начали удаляться от него, медленно двигаясь в невообразимые дали, которые были их естественным домом. Денебиане превосходили все планетарные цивилизации, но эти превосходили денебиан, потому что ничто не приковывало их к тверди земной, когда заканчивалось их личиночное детство. Это были уже не личинки, а сверхчувствительные, универсально одаренные создания великих пространств.

«Бледные слабые двуногие твари, — удивлялся Ломаке, — как они прозвали самих себя? Ах, да, Homo Sapiens — Человек Разумный. Несколько самых прытких даже посмели назваться Homo Superior — Человек Высший. Как это жалко и как это трогательно…»

Инстинктивно, так как ребенок ставит ножку, пробуя встать, как котенок выпускает коготки, он расправил гигантские, светящиеся, веерной формы могучие крылья и устремился вслед за своими товарищами.

Он был жив, жив, как никогда прежде. И переполнен ликованием! Он знал, кем он стал и кем маленьким белым личинкам еще предстоит стать.

Homo In Exselsis — Человек Вознесенный!

РАССКАЗЫ

Я — НИЧТОЖЕСТВО

— Вышлите им ультиматум, — суровым голосом сказал Дэвид Корман.

— Да, сэр, но…

— Но что?

— Это означает… войну.

— И что из этого?

— Ничего, сэр. — Собеседник с трудом подбирал слова, опасаясь сказать лишнее. — Я просто думал…

— Вам платят не за то, чтобы вы думали. — холодно перебил Корман. — Вам платят за выполнение приказов.

— Конечно, сэр. Совершенно верно. — Схватив бумаги, он торопливо попятился к выходу, — Я тотчас же направлю ультиматум на Лэни.