Первая Галактическая | Страница: 96

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Никто не смог произнести ни звука — все онемели от варварской демонстрации, а кадр уже сменился, вновь показав головной крейсер армады, приближающийся к планете. Из его стартовых шахт неведомая сила выплевывала в космос десятки космических истребителей и десантных модулей. Образовав построение, они устремились к границе атмосферы Дабога. Облака кипели и клубились, сминаемые порывами ураганного ветра, что, обезумев, гнал перегретые, насыщенные радиоактивным пеплом воздушные массы из зон высокого давления в иные области… Внизу бушевал настоящий многоочаговый ураган, и в это буйство воздушных масс вонзались крохотные точки спускаемых модулей…

Экран внезапно моргнул ослепительным светом и погас.

* * *

Тягостную тишину, наступившую по окончании демонстрационной записи, нарушил хриплый голос генерала сил самообороны Кьюига:

— Связи с Дабогом нет вот уже восемь часов. Правительства Элио, Рори и Стеллара получили аналогичные послания.

В зале постепенно поднялся ропот, который спустя несколько секунд перерос в гул возмущенных голосов.

Один из сопровождавших генерала офицеров постучал по столу, требуя тишины, и, когда ему удалось добиться относительного затишья, выкрикнул:

— Тихо!

Гул голосов окончательно смолк.

Генерал обвел взглядом собравшихся и вновь заговорил глухим, хрипловато–надтреснутым голосом. Только теперь Вадим обратил внимание на красноту его глаз и эту надломленность, которая ощущалось в позе, жестах, интонациях.

— Тихо, господа, — повторил он фразу офицера. — Вас собрали тут не для обсуждения ситуации в целом. Наше правительство не приняло ультиматум, и теперь планета объявлена на военном положении. Вы все мобилизованы. Здесь, насколько я понимаю, пилоты и навигаторы челночных кораблей?

— Да, — раздался одинокий голос из зала.

— В таком случае, — генерал обернулся к сопровождавшим его офицерам, — полковник Шахоев, приступайте к своим обязанностям.

Вперед выступил человек лет сорока. Его лицо было узким, вытянутым, волосы коротко стрижены, серые водянистые глаза создавали ощущение человека рассеянного и недальновидного, но все впечатления от внешности полковника моментально стер его голос — твердый, спокойный, с проскальзывающими в нем металлическими нотками.

— Мы не знаем, что на самом деле случилось на Дабоге, — начал он свою короткую речь. — Запись, полученная по каналу ГЧ, может оказаться фальсификацией, но боюсь, что эта слабая надежда на чью–то злую шутку умрет в ближайшие часы.

Он сделал несколько шагов по подиуму, бросил короткий, злой взгляд на опустевший экран и продолжил:

— Мы не собираемся поддаваться на угрозы и тем более допустить орбитальную бомбежку Кьюига. На ночном совещании правительства было принято решение отвести все крупные гиперсферные суда в засекреченную точку пространства до выяснения истинных обстоятельств происходящего. Челночные корабли, способные совершать вылеты в пределах орбитального пространства планеты, остаются тут и будут в экстренном порядке реконструированы в орбитальные перехватчики. Все вы с данной секунды являетесь младшими офицерами военно–космических сил нашей планеты, сформированных на этом же совещании.

— Что значит «реконструированы»? — сквозь возобновившийся гул голосов донесся выкрик из зала.

— Это значит, — повышая голос, ответил полковник, — что каждый из шести десятков челноков, имеющихся у нас, будет переоборудован в боевой корабль. Аналогичные меры уже предпринимают на планете Элио и луне Стеллар, спутнике Рори.

— А торговые транспорты? — Шум в зале понемногу улегся благодаря повышенному тону Шахоева, который почти кричал, отвечая на предыдущий вопрос, и Вадиму показалось, что вместо разноголосого ропота его вдруг окружила ватная тишина.

— Судьба транспортных кораблей не ваша компетенция, пилот, — ответил Шахоев, отыскав глазами задавшего вопрос человека. — С этой минуты вы все переведены с гражданской службы, поэтому вам придется вспомнить либо узнать заново, что такое воинская дисциплина и субординация!

* * *

Все обрушилось так внезапно, так ошеломляюще, что истинный смысл случившегося начал доходить до Вадима Нечаева, только когда он, покинув конференц–зал, шел по простору стартопосадочных полей к ангарам, где стояли челночные корабли, внешне похожие на короткокрылых птиц.

Взлетно–посадочные полосы тянулись вдаль, теряясь в легком мареве утреннего тумана. Мысли в голове Вадима путались, никак не желая складываться в разумные рассуждения. Он был подавлен и растерян — не лучшее состояние для новоиспеченного пилота боевой орбитальной машины, но все случившееся обрушилось столь внезапно, что не находило места ни в душе, ни в мыслях.

В ангарах для челноков уже шли какие–то работы, вокруг шаттлов суетились команды технического обслуживания, в нескольких местах, брызгая искрами, работали сварочные аппараты, по опустевшим стартопосадочным полям космического порта с низким гулом ползли груженые армейские тягачи, которые стояли на консервационных складах еще с периода войн столетней давности.

Казалось, что весь мир в одночасье перевернулся с ног на голову, сошел с ума и по всем признакам не собирался возвращаться в нормальное состояние.

Не доходя метров пятидесяти до ангара, Вадим остановился, прикурил сигарету и еще раз огляделся вокруг, стараясь запомнить эту картину внезапной, незнакомой глазам и разуму суеты… и вдруг ему припомнилось, как несколько пилотов попытались спорить с полковником Шахоевым и как тот зло обозвал их трусами и вырожденцами, сопливыми маменькиными сынками…

Да, пожалуй, они имели моральное право высказывать какое–то мнение. Вадим же, как и большинство остальных пилотов, мрачно промолчал, пытаясь осмыслить и принять внезапно изменившуюся реальность. Ему действительно могли приказать — ведь он являлся воспитанником государства, был вскормлен и обучен им, — разве мог он оспаривать принятые правительством решения?

В принципе — мог, но у него не возникло подобного желания. Наверное, чувство привязанности, ощущение родины были у него несколько глубже, чем у иных людей, чье воспитание происходило в узком кругу семьи. Его родиной являлось не какое–то конкретное место, а вся планета, хотя в душе Вадим был настоящим космополитом — он одинаково хорошо чувствовал себя и на Кьюиге, и на Элио, и на Стелларе, где довелось побывать в процессе обучения гиперсферной навигации…

Нет, это не со мной, а с моим миром, с моим образом жизни приключилась беда… — подумал он, глядя на человекоподобного робота, приближающегося к нему от полуоткрытых створов ангара, где техники уже что–то делали с его челноком, носившим бортовой номер семнадцать.

Выкинув окурок, по–прежнему не обращая внимания на дройда, Вадим еще раз огляделся, пытаясь понять, увидеть, почувствовать, что изменилось в мире?..

Нет… это было обычное утро. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом, и призрачные клочья тумана таяли на глазах, уступая место знойному мареву, которое начал испускать нагревшийся стеклобетон.