— Слушаю вас, Лидия… э-э…
— Сергеевна, — сказала она глухим голосом. — Александр Петрович!!. Саша!.. Сашенька!.. Я знаю, что ты… что вы видите моего Игоря… Я не буду вас долго задерживать… Я только прошу вас… Он уже две ночи не ночует дома… Вы скажите ему… передайте ему… — Она задохнулась. — Если он не вернется, я умру!.. Так и передайте!
Она резко повернулась и пошла прочь, низко опустив голову. Было видно, как вздрагивают ее плечи.
Калинов вздохнул. А ведь и действительно умрет, — подумал он. — Чего доброго, руки на себя наложит… Ох уж эти человеческие самки! Я бы вообще запретил таким дамам иметь детей… Они не способны их воспитать. Ей-богу, запретил бы, только вот есть мнение, что это, к сожалению, негуманно. Знать бы еще, по отношению к кому негуманно…
Он вполголоса выругался, еще раз посмотрел на Крылову и вошел в кабину.
В Дримленде, по обыкновению, было тепло и солнечно. Клод сидел на травке и читал какую-то книгу. Рядом, укрывшись курткой и по-детски улыбаясь, спал Игорь Крылов. Больше никого не было видно.
— Не крути башней, — сказал Клод вместо приветствия. — Виты еще нет.
— А я и не ее ищу.
— И вообще никого нет. — Клод оторвался от книги и внимательно посмотрел на Калинова. — Кроме нас. Рано еще. Обычно все собираются часам к девяти.
— А вы? — Калинов кивнул на спящего Игоря.
— Он вообще дома не ночевал. Мать совсем замучила своей ревностью. А я вместе с ним. Человек здесь в одиночку находиться не может.
— А как же утром джампуется первый?
— Первого не бывает. Всегда джампуются минимум два человека сразу.
Игорь вдруг всхлипнул и пробормотал что-то во сне.
— Несчастный парень! — Клод вздохнул. — Дома мать замордовала. А теперь ты появился…
— А при чем тут я?
— Ты что, дурак? Или прикидываешься?.. Он же любит Виту, а она вчера сказала…
— Ладно, замнем, — прервал Калинов. Ему вдруг показались страшными те слова, которые собирался произнести Клод.
— Привет, шнурики!
Калинов оглянулся. Рядом стояла Алла, эффектная, как всегда. Больше пока никто не появился.
— О чем спикерим?
— Посиди, метелка, — сказал Алле Клод. — Не мельтеши.
Алла и не подумала обидеться.
— Мне бы хотелось поговорить с тобой, — сказала она Калинову.
Калинов посмотрел на Клода. Тот пожал плечами, отвернулся.
— Слушаю тебя. — Калинов встал с травы.
— Ты не против, если мы поговорим тет-а-тет? О боже, — подумал Калинов, — никак еще одна искательница мужской ласки… Он усмехнулся и сказал:
— Я не против.
— Извини, Клод. — Алла взяла Калинова за руку. — Вот здесь мы и поговорим.
Калинов обернулся. Ни Клода, ни Зяблика сзади уже не было. Наблюдалась кромка довольно обрывистого берега, заросшая незнакомой травой. Алла села, свесив с обрыва красивые ноги, похлопала по траве рядом с собой:
— Устраивайся, Саша.
Калинов устроился, взглянул на искусительницу:
— Вот возьму и столкну тебя!
— Я не утону. — Искусительница смотрела вниз, в неспешно текущую воду, и не было в этой девушке ничего от несчастного, мечущегося подростка.
Калинов любовался ее профилем и все больше убеждался, что рядом сидит уверенная в себе, знающая, чего она хочет от жизни, женщина. Во всяком случае, называть ее метелкой, гладить по голове или таскать за уши было так же нелепо, как совать в костер руки.
— Можно задать тебе вопрос?
— Почему бы и нет? — Она повернула к нему лицо, улыбнулась.
Такие улыбки Калинов не раз видел у стоявших под свадебным венцом невест. Казалось, они кричали всему миру: Вот я и добилась своего! А вы, глупенькие, сомневались!
— Поведай мне, Аля, что ты делаешь в Дримленде? Она удивилась, распахнула кукольно-красивые глаза.
— Ведь ты не производишь впечатления несчастной, обиженной жизнью и родителями девушки. Зачем ты тут и почему тебя принимают здесь?
Она вновь улыбнулась — все той же улыбкой, — подняла руку и потрепала его за воображаемый вихор.
— Умненький мальчишечка! — Она сорвала цветок и бросила в воду. — Принимают меня потому, что некоторые гораздо сильнее ощущают свою ущербность, находясь рядом со мной. Нравится людям смаковать, как обидела их судьба. А может быть, нравится греться в лучах чужого счастья.
— Ты хочешь сказать, что счастлива? Она снова потрепала его за вихор:
— Почти… У меня отличная семья, ни братьев, ни сестер, родители, которые во мне души не чают и готовы дочку на руках носить. Хорошее будущее, поклонников — пруд пруди…
— Так зачем же ты тут?
Она вдруг перестала улыбаться, поморщилась, как будто вспомнила что-то неприятное.
— А скучно все!.. Скучно знать, что впереди обеспеченное будущее. Скучно знать, что гарантирована учеба в престижном университете. Скучно знать, что, когда придет время, папочка подыщет тебе очень выгодную партию. Скучно знать, что, когда муж тебе надоест — а надоест он быстро, — у тебя всегда будет возможность иметь сколько угодно любовников. Все заранее спланировано и обеспечено финансами. Не обеспечены только чувства… Как пошло и как скучно!
— Ты на удивление откровенна! — заметил Калинов. — Не боишься, что я как-нибудь использую такую информацию?
Она смерила его равнодушным взглядом:
— Плевала я на тебя. Я девочка дорогая, меня в обиду не дадут — единственная наследница папочкиных миллионов. Чуть что — от тебя мокрое место останется… Вот только сдается мне, и ты в Дримленде не утешения ищешь от жизни. Больно уж ты уверенный в себе и… скользкий. И если бы мне был нужна уверенность в жизни, я бы все сделала, чтобы тебя захомутать. — Она плотоядно усмехнулась. — А ты бы и не заметил, дурачок!
В последней реплике прозвучал откровенный вызов, но Калинов принимать его не стал. Он смотрел, как медленно уплывает брошенный Аллой воду цветок.
Ай да мисс миллионерша, — думал он. — Для чего же ты меня сюда потащила? Может, и в самом деле захомутать решила?.. Ой, девочки, до чего же вам нужна в жизни опора, коли вы на меня скопом кидаетесь! Как мухи на мед… Да только не сладкий я, ох какой не сладкий!
Наследница миллионов лукаво взглянула на него и рассмеялась:
— Что, Сашечка, зацепила я тебя? — Она протянула руку и погладила его по лысине.
Калинова передернуло, но ей-то лысина представлялась заросшей вихрами макушкой, и она рас ценила все по своему.
— Ладно, не трясись, шнурик!.. Не нужен ты мне.
— Зачем же ты меня сюда затащила? Глаза Аллы хитро блеснули.