Лека пропала. Пропала его милая белая девушка. Степан давно уже не надеялся найти ключ к ее сердцу, но все равно не мог жить без ее улыбки, без ее зеленых глаз, без мимолетных фраз, оброненных ею при встрече на улице. Она нужна была ему, как глоток свежего воздуха. И теперь он задыхался.
Залаял в огороде пес – Степина овчарка, матерая зверюга по имени Курган. Залаял на непрошеного гостя и тут же замолк. Странно это было. Курган никого не признавал за своего, кроме хозяина. Степан держал пса на толстой цепи – уж очень задиристый был у того характер. Только Леку он миролюбиво обнюхивал и даже давал потрепать себя по холке.
Может быть... Степан вздрогнул и выронил рубанок из рук. Может быть, Лека вернулась?!
Степа опрометью выскочил из мастерской и побежал к калитке.
Какой-то человек сидел на корточках около конуры. Курган развалился на спине и вилял хвостом от удовольствия. Человек почесывал ему брюхо. Идиллическая была картина.
– Встать! Руки вверх! – прошипел Степан. – У меня ружье! Стрелять буду.
– Спокойно, спокойно. – Человек медленно поднялся на ноги. – Твоим ружьем, Степа, только зайца убить можно. И то если прикладом по башке попасть. Помнишь, когда мы прицел с тобой смотрели, я тебе сказал, что это брак заводской. Ты не пугай, Степа. Лучше в дом пригласи. Холодно что-то на улице.
– Ага. Беглец объявился. – Степан упер руки в боки. – Милиция тебя уже раз пять здесь искала. Полдеревни перевернула. Надо же, ты из тюрьмы сбежал! Ты знаешь, что тебя с автоматами ищут?
– Слыхал.
– Я же чувствовал, что ты уголовник! Чувствовал. Господи, с кем Лена связалась! Такая чистая, светлая девушка, и ты... Это ты ее выкрал?
– Не я. – Демид пошел к дому насупившись, засунув руки в карманы. – Зря ты меня, Степан, последними словами кроешь. Сам ведь знаешь – никакой я не уголовник. Ревность тебе глаза застилает, вот что. Я за Лекой пришел. Выручать ее нужно. И помощь мне твоя нужна. Одному не справиться.
– За что тебя в тюрьму посадили-то?
– За то, что вопросов много лишних задавал. – Демид вошел в дом, и Степа поплелся за ним. Не нравилось Степану, что этот вел себя в его доме как хозяин. Да что поделаешь?
– Чайку?
– Некогда. – Демид снял со стены длинную толстую веревку, сматывал ее в плотный клубок. – Двигать надо, Степан. Успеть надо.
– Слушай, ты! – Степан взорвался. – Ты хоть что-то мне объяснишь?! Какими ты темными делами занимаешься, что милиция за тобой охотится? И Леку во что втравил?
– Я занимался только одним делом – жил себе спокойно и никого не трогал. – Демид опустил руки и посмотрел на Степана спокойным, ясным взглядом. – Это судьба моя, Степан. Судьба такая. Необычный я человек. Думаю, это ты и сам видишь. Да только не хочу я объяснять тебе, в чем необычность моя состоит. Потому что ты – ортодоксальный христианин, Степан. И для таких, как ты, все, что не от Бога, то от Дьявола. Видишь ли, нет у меня сейчас никаких доказательств, что я – от Бога. Нет у меня ни сияния над головой, ни бороды длинной, ни смирения во взгляде, ни желания врага своего возлюбить. Я даже, как «Отче Наш» прочитать сейчас вряд ли вспомню. Но только, уверен я, что, расскажи я тебе, с какими силами мне сейчас бороться приходится, ты точно отнес бы их к силам темным, диавольским. И тебе остается только поверить мне на слово: если поможешь ты мне сейчас, греха на тебе не будет.
– Мало ли сил темных, – пробормотал Степан. – Может, и они – темные, и ты – из демонова племени. Разбирайтесь между собой сами, меня-то что втягивать?
– Я бы и не стал тебя просить помочь мне. – В глазах Демида появился ледяной отблеск. – Ты Леке помочь должен, понимаешь, дубина ты стоеросовая, славянофил хренов!
– Да ты...
– Что-нибудь необычное происходило в вашей деревне в последние два дня?
– Лека пропала.
– Знаю.
– Луна кровавая...
– Знаю. Еще?
– Трех коров задрали, – поспешно сказал Степан. – Волки. Откуда они только взялись, не пойму? Всего лишь на десять минут пастух и отлучился. Приходит, а три телки... Разорваны в клочья так, словно над ними десяток волков поработал. И ведь не съедено ни кусочка – только так, для потехи кровавой. И ни следа волчьего... Странно все это. Пастух чуть не сбрендил. В доме сейчас заперся, в лес – ни ногой.
– Ясно. – Дема угрюмо сдвинул брови. – Вот оно. Началось. Вот он тебе, Дьявол-то. Тот зверь, что коров ваших разорвал, он ведь то же самое и с людьми проделывает! Я на него и охочусь, Степан! А он, думаю, на Леку сейчас охотится.
– Господи Святый! – Степан побледнел, перекрестился. – Что ж это за зверь-то такой, Дема?
– Вурдалак, – сказал Демид. – И не говори мне, что не веришь. Если ты в Бога веришь, то и в созданий, супротивных Богу, должен поверить. Времени у меня нет убеждать тебя.
– Оружие... – Степан засуетился, заметался по клетенке. – Оружие хоть какое взять. Ружье-то у меня и вправду неисправно будет...
– Сабли у тебя нет какой-нибудь? Может, от деда осталась?
– Нет. Откуда у меня такое? – Степа смотрел на Демида как на ненормального. – Я, чай, не казак, с шашкой ходить.
– Топор есть? Большой?
– Есть! – Степа радостно понесся во двор и вернулся с огромным топором с невиданно изогнутой длинной ручкой. Топор был раскрашен зеленой и синей краской не на российский манер, и даже буковки иностранные были на топорище. – Вот! Канадский топор для лесорубов. На выставке купил два месяца назад. Не устоял – красивый уж больно. Не пользовался ни разу. Ты лезвие попробуй – острое до невозможности! Бриться можно!
– Круто! – Демид усмехнулся. – Подойдет топорик. Выходим, Степа. И Кургана возьми. Понадобится он нам сегодня.
* * *
Степан с Демидом двигались по ночному лесу. Не шли – бежали. Неслись за Курганом. Сунули в нос Кургану футболку Леки, «случайно» нашедшуюся в доме Степана (Степа порозовел, когда принес ее, но Дема смолчал, даже бровью не повел). Не должен был Курган взять след – все-таки два дня прошло да и погода не очень-то теплая была, роса по ночам выпадала. Однако гавкнул пес что-то одобрительно, глянул на парней понимающе: не подведу, мол, мужики! – и ломанул в лес. Сильное было подозрение у Степана, что не по запаху их ведет Курган, а знает что-то свое, звериное, недоступное людям. Ведь и Лека-то сама была сродни природным созданиям – неспроста зверей без слов понимала. Ну да что теперь думать? Некогда было думать. Давно Степан так не бегал. В последний раз, наверное, в армии, лет десять назад. И ведь не курил Степан Елкин, и спиртное не потреблял. А вот надо ж – дышал со свистом, в груди ломило, и кровь стучала в голове железными молотками.
Демид – что ему? Бежит как на картинке. По кочкам несется не промахиваясь, через деревья поваленные прыгает не останавливаясь. Только топор блестит в свете луны. И глаза Демидовы в темноте светятся, как у кошки. Степан никогда не видел такого у людей.