Переходя из комнаты в комнату в поисках чего-либо, что могло бы помочь, Куинн понял, что они построили прекрасный дом, каждая комната в котором завершена и оплачена и которому могли бы позавидовать многие, но в нем не хватало самого важного. Они посвятили себя работе и деньгам, наслаждаясь жизнью и приобретениями. И хотя они любили друг друга и никогда не чувствовали себя одинокими, у них не было наследников, детей, которые заполнили бы созданный ими дом. Все для этого давно готово, но они думали: «Еще один год, а потом…» Только теперь Николас начал понимать, что они постоянно рассчитывали на еще один год, но кто сказал, что он обязательно наступит? И тогда никакие планы и никакие деньги уже ничего не будут значить…
Они отказывались от того, что, как понял Ник, было важнее всего, и теперь уже и слишком поздно, если только ему каким-то образом не удастся найти разгадку ее смерти.
Он в последний раз оглядел спальню — по сути единственную комнату наверху, которой они пользовались. Никто ее не обшаривал, все было на месте. За чем бы ни пришел тот, кто убил Джулию, оно находилось не здесь.
Снова спустившись, Ник открыл входную дверь, прошел мимо открытых дверей гаража, бросил взгляд на свой восьмицилиндровый «Ауди» и вышел на дорожку перед домом. «Лексус» Джулии стоял там, где она его оставила. Ник быстро осмотрел машину, обнаружив, что дверцы открыты и ключ в замке зажигания; еще одно подтверждение, что это не попытка ограбления. Автомобиль ценой в пятьдесят тысяч долларов привлек бы внимание даже самого тупого вора.
Дойдя до конца выложенной булыжником дорожки, Куинн остановился между двумя каменными колоннами у ворот и посмотрел на следы шин, оставленные на дорожке убийцей Джулии. Ник считал, что сумеет разгадать убийство за отведенное ему время, но он не являлся профессиональным детективом. Ширина следов шин ничего для него не значила, ничего не говорила о марке машины или о ее водителе и не могла стать источником внезапного озарения, как в каком-нибудь телешоу.
Николас взглянул вдоль дороги на один из самых богатых районов Байрам-Хиллс, где вдоль улиц стояли мини-усадьбы ценой в миллион долларов с прекрасными лужайками и садами, за которыми ухаживали целые команды садовников. Ник сам подстригал траву, сажал цветы, возделывал сад. Ему нравилось ездить на тракторе, подстригать газон, копать ямы. Их дом нравился Джулии еще с тех пор, когда она в детстве ездила мимо него на велосипеде. Это дом ее фантазий, и Ник помог их реализовать.
Возвращаясь назад по дорожке, он подумал обо всех обновлениях, которые сделал собственными руками, о дополнениях, построенных с помощью друзей, о том, как они вместе с Джулией красили дом по выходным. Лучшие воспоминания связаны с теми временами, когда они вместе строили дом, смеясь над ошибками и несовершенствами, над ссорами из-за цвета краски и отбитыми молотком пальцами. Спокойные и мирные времена, когда можно без помех побыть одному и есть пиццу, сидя на полу, что он больше всего обожал.
Войдя в гараж, Ник бросил взгляд на свою грязную машину. Он нечасто посещал автомойки, предпочитая, чтобы его «Ауди» был немного грязноват, в надежде, что оставленный на городской улице автомобиль останется незамеченным среди сверкающих «БМВ» и «Мерседесов», смешавшись с окружающей обстановкой и ускользнув от глаз автомобильных воров. Подобной практики он придерживался постоянно, несмотря на недовольство Джулии, но пока что она оказывалась вполне успешной, и менять ее он не собирался. На фоне пыли, покрывавшей синюю металлическую поверхность, на крышке багажника отчетливо виднелся отпечаток ладони, который, вне всякого сомнения, не принадлежал ни ему, ни Джулии. Ладонь выглядела более крупной, мясистой и совершенно неуместной.
Достав из кармана брелок с ключами, Ник нажал кнопку, открывая багажник. Под поднявшейся крышкой он увидел обычный беспорядок — купленный в Вайоминге черный непромокаемый плащ, лучший из всех, что у него был, какие-то кабели, аптечку, два мотка веревки на всякий случай. В багажнике лежали его хоккейные коньки и снаряжение с эмблемой команды, в которой играли они с Маркусом, две коробки мячей для гольфа, зонтик… И еще один предмет, который Ник туда не клал. Он уже видел его в комнате для допросов полицейского участка. Дэнс расспрашивал о нем Ника.
Куинн смотрел на орудие убийства — экзотически украшенный «миротворец» 134-летней давности, коллекционное оружие, лишившее Джулию жизни.
Сомнений больше не оставалось. Ник уже знал об этом и раньше, но у него не было подтверждений. Его подставили.
Глядя на револьвер, он понял, что сделать все равно ничего не может. Ник мог его спрятать, но его наверняка бы нашли. Ему не хотелось прикасаться к оружию. Полицейские говорили, что на револьвере есть его отпечатки, хотя он полагал, что это лишь уловка детектива, чтобы заставить его сознаться — поскольку у них нет ни времени, ни персонала, чтобы изучить отпечатки. Однако он не собирался доставлять им удовольствие, оставив отпечатки прямо здесь и сейчас, по собственной воле.
Ник взял тряпку и, обмотав ею руку, закрыл багажник. Найдут револьвер или нет — уже не имело значения. Если он найдет способ спасти Джулию, не будет никакого обвинения, никакого расследования убийства, и говорить просто не о чем. А если нет — все равно, что станет с ним самим.
Несколько минут Ник пытался взять себя в руки, зная, что то, что он собирался сейчас сделать, будет преследовать его всю жизнь. Он намеревался взглянуть на тело Джулии, и ему внушала ужас мысль о том, что ему предстоит увидеть.
Маркус сидел на крыльце, глядя на дом Ника, и сердце его разрывалось от горя. Он смотрел вслед другу, который шел по дорожке, проведя более получаса в доме. Казалось, будто Куинн бредет без определенной цели, оглядываясь по сторонам, будто надеясь случайно наткнуться взглядом на убийцу Джулии.
В глазах Ника стояло странное выражение, когда он сел рядом с Маркусом на крыльцо после того, как вызвал полицию. Хотя они были полны грусти и тревоги, в них уже не просматривалась та мучительная боль, какую увидел Беннет, обнаружив его сидящим рядом с Джулией. Маркус не мог забыть выражения лица Ника, обнимавшего тело жены, его срывающегося голоса. Казалось, эта картина будет преследовать его до конца дней.
Но когда Ник оставил Маркуса и ушел в сторону своего дома, настаивая, что ему необходимо расследовать убийство, которое он вряд ли сумел бы раскрыть, тревога лишь усилилась.
Для Маркуса существовало лишь одно объяснение того, почему во взгляде Ника больше нет мучительной боли.
Глядя, как друг проходит через гараж, собираясь взглянуть на изуродованное тело Джулии, он понял, что тот больше не отдает отчета в своих поступках. Разум погрузился в ложную реальность. Душевное здоровье Ника серьезно пошатнулось.
Пройдя через гараж, Ник вошел в прихожую. Стены были покрыты побеленными деревянными панелями, пол выложен серой терракотовой плиткой. Комнату украшали полки для обуви, вешалки для одежды и шкафы для вещей, ожидавшие будущего прибавления семейства. Куинны обсуждали размер семьи с тех пор, как полюбили друг друга; Ник хотел двух мальчиков и девочку, Джулия предпочитала трех мальчиков и трех девочек, как в телесериале «Семейство Брэди».