— Хорошо, — кивнул Алам, — я буду молить о нем Единого, дабы избавил Он дитя от руки злых и послал ему свою защиту.
— Хм… — Петрушко не нашелся, что и сказать. — Молить? И только?
— Разве этого мало? — в свою очередь удивился Вестник. — Тебе надо бы знать, что ни один волос не упадет у человека без вышней воли. Не будет этой воли — и без толку мечи, стрелы, броня, без толку золото и кони, а Слова Силы уж тем более без толку.
— Вообще-то у нас говорят: на Бога надейся, а сам не плошай. — В груди вдруг открылась сосущая пустота. Показалось, что в комнате невероятно душно, несмотря на открытые ставни. Запахи ночных трав сделались вдруг приторными, как в аптеке.
— Тоже верно, — согласился Вестник. — Поэтому не волнуйся, Вик-Тору, лошади будут, и будут воины… много воинов. Тебе хватит пяти тысяч? — спросил он, пряча в бороде усмешку.
— А не многовато ли? — поднял брови Виктор Михайлович. — Зачем такая толпа-то?
— Не толпа, — строго пояснил Алам, — а хандара. Понимай разницу.
Петрушко мысленно присвистнул. Хандарой здесь называлось нечто вроде дивизии.
— За день можно узнать многое, — продолжал Алам, — мы и узнали. Твой сын сейчас в замке Айн-Лиуси, в руках у дакассара Диу-ла-мау-Тмера. Дакассар — пожалуй, сильнейший тхаранский маг, Глубинное Посвящение, он входит в Собрание Старцев, носит черный плащ…
— Черный плащ? — удивился Петрушко. — Это что-то означает?
— Это очень много что означает, — сухо сказал Алам. — В Собрание Старцев входят пятеро — белый плащ, синий, лиловый, зеленый… и черный. И хотя вождем считается носитель белого плаща, Иргру-Йаро, но у черного власти ничуть не меньше. Ему покровительствует очень сильный демон… самый страшный демон нашего Круга.
— Ну-ну, — закусил губу Виктор Михайлович. — Знакомое дело, Политбюро это у нас называется. Генсек и серый кардинал… только у вас он черный.
— Волею Единого, — улыбнулся Алам, — скоро у нас не будет ни белых, ни черных, ни синих… Тхаран доживает последние свои дни. Мышца Единого сокрушает верящих идолам.
— Все это, конечно, здорово, Вестник, — согласился Петрушко, — но давайте ближе к делу. Далеко этот самый замок?
— Смотря откуда… Отсюда, от Кхермат-Лназу, по торговой дороге месяца два для пеших, недели три для конных. Но есть и иные пути… они труднее, но короче. Если Единый пошлет вам отблеск Своей силы, тогда за неделю доберетесь.
— А Он пошлет? — прищурился Петрушко.
— Думаю, пошлет, — невозмутимо откликнулся Алам. — Айн-Лиуси все равно брать надо. Это ворота на юг, во внутренний Оллар. Сейчас замок запирает все дороги, держит все окрестные земли на двести тианну вокруг. Замок огромен и неприступен, его стены более ста локтей высоты. Вдобавок еще колдовские ловушки… Наши войска… ну, то есть сарграмские войска, движутся сейчас гораздо восточнее, в пустынных степях. Огибают Айн-Лиуси по широкой дуге. Им навстречу олларский государь Айяру-ла-мош-Ойгру ведет свои колонны. Он не ждет наступления с севера, целиком полагаясь на мощь дакассара Тмера. Поэтому мы в любом случае будем штурмовать замок. Штурмовать двумя хандарами, с севера и с запада. Ты пойдешь с северной хандарой, ее поведет брат Илси-Тнаури, он опытный воин и сердце его всецело отдано Единому. Обе хандары должны подойти к стенам почти одновременно. Кто окажется там раньше — пока неведомо.
— Когда мы отправляемся в путь? — деловито осведомился Виктор Михайлович. — Очевидно, тянуть нет никакого резона…
— Спешат когда ящериц ловят, — гулко рассмеялся Алам. — Угомонись, Вик-Тору. Днем раньше, днем позже — мало что изменит. Твоему мальчику пока ничего не грозит. Видимо, маги его потому и увезли туда, чтобы защитить вернее… от нас, должно быть. Боятся они нас. Гляди — по всему южному Оллару идет на нас охота, наших братьев режут, вешают, жгут, живыми закапывают в землю — и все равно боятся. Так что пока дитя в безопасности. Вот чтобы с ним чего не случилось во время штурма, нужно позаботиться, и мы это сделаем. А завтра выступать рано. Завтра ты, Вик-Тору, с государем встретишься, с Айлва-ла-мош-Кеурами. Ему очень интересно пообщаться с человеком из другого Круга.
— А уж мне-то как интересно, — изобразил восхищение Петрушко. — Шутка ли сказать, впервые с высочайшей особой встречусь. У нас, знаете ли, их маловато.
— Зря шутишь, Вик-Тору. — Алам взглянул на него как на первоклассника, заслужившего двойку. — Государь удерживает мир от распада, от поглощения последней тьмой, и потому надлежит почитать его служение. Впрочем, ты действительно очень отличаешься от нас и не понимаешь очевидного. Я вижу, ты хочешь о чем-то спросить?
— Да, Вестник, — Петрушко нервно облизнул губы. — У меня есть еще вопрос… вернее, просьба. Вот когда мы общались с вами по астралу… по вихрю этому самому… Гена говорил вашим голосом. А можно ли сделать как-нибудь так, чтобы голос был не ваш, а, например, мой?
— А почему нет? — пожал плечами Алам. — Думаешь, мне трудно говорить твоим голосом так, чтобы никто не отличил? Только на что это тебе?
— Да понимаете, — слегка замялся Петрушко, — жена… Она ведь не знает ничего, думает, что я ищу сына в одном из наших городов… и я обещал ей звонить, чтобы не волновалась. Впрочем, вы не знаете, что такое телефон…
— Это уже не столь важно, — заметил Алам. — Я понял, что тебе нужно. Мы сквозь Тонкий Вихрь протягиваем нить к Ген-Нау, я повторяю твои слова твоим голосом, Ген-Нау произносит эти же слова в этот самый ваш… теле-фонау… и беспокойство покидает сердце твоей жены. Ладно, сделаем.
Нет, внезапно понял Виктор Михайлович, вовсе не так уж здесь душно.
— А сейчас ты пойдешь спать, — решительно подытожил Алам. — Ступай, братья тебя проводят…
Когда темнота понемногу начала рассеиваться и появились под верхними щелями два светлых прямоугольника, Митька понял — что-то не так. Что-то происходит наверху, о чем здесь, в трюме, оставалось лишь гадать. Толстые доски почти не пропускали звук, но все-таки ему казалось, что там, на палубе, кричат. К привычным уже ударам волн о борта прибавился дробный стук — то ли топот сотен ног, то ли железный молот судорожно лупит по наковальне. А может, стучат друг о друга клинки.
Крысы благоразумно спрятались где-то за бочками и не показывали носа. За ночь Митька успел уже убедиться, что их тут, в трюме, немало. Однако вели они себя смирно, не кусались — лишь время от времени тыкались острыми мордочками то в бедро, то в щеку. Правда, они и не думали перегрызать веревки, но так и нечем пока было их соблазнять.
Шебуршились они громко, затихая лишь когда Митька покрикивал на них, да еще когда, с трудом поднявшись, отошел к дальней стене — отлить. Митька даже подумал, что эта их суетня неспроста. Ну зачем так суматошно пищать, носиться во тьме взад-вперед? Видать, крысы что-то заранее почуяли. Только вот что?
Может, шторм, рифы, кораблекрушение? Митька хмыкнул. Все это, конечно, здорово и прямо как в приключенческих фильмах, только вот тонуть ему совершенно неинтересно. Тем более когда наметилась все же какая-никакая, а надежда.