Парк оказался ничего себе, красивым. Цветы всякие, ровные дорожки, усыпанные розовой каменной крошкой, оплетенные фиолетовыми лианами стены, даже маленький прудик в центре. Мелькнула мысль искупаться, и он немедленно поделился этой идеей с Синто.
— Да ты что, Митика?! — того аж перекосило от ужаса. — Строжайше запрещено! Это же священный пруд, для высоких размышлений! За это знаешь что будет?!
— Ну ты как хочешь, — раздраженно заявил Митька, — а я окунусь. На высокие размышления в такую жару что-то не тянет.
Мелькнула, однако, осторожная мыслишка — а ну как все это плохо кончится? Не от великой же дурости кассар предупреждал, чтобы никуда не соваться. Тем более, было уже… Сунулся ведь по дури в городской порт — и чем кончилось? Ведь кассар правильно ему запрещал из дому выходить, знал про всякие опасности. Правда, внимать кассарским советам было слишком уж обидно. Подумаешь, кассар! Да пошел он нафиг, этот скуластый садюга, этот качок гирский! Не имеет он больше над Митькой никакой власти, и все его советы надо бы засунуть в известное место.
Он немедленно разделся, сунул в руки испуганному Синто свои благородные тряпки и лихо сиганул в воду. Ух! Холодная! Небось, со дна ключ бьет! Конечно, не море, не озеро и даже не городской бассейн № 22, но хоть что-то… Пускай здесь всего-то метров пять в поперечнике и особо не поплаваешь, пускай глубина тут едва ли по грудь — но по сравнению с сухой степью и это счастье!
Счастье, однако, длилось недолго. Левую ступню пронзила острая боль, Митька сейчас же взвыл и пулей выскочил на берег. Обеспокоенный Синто тут же бросился к нему.
Укус был что надо. Чьи-то зубки оказались хоть и мелкими, но частыми и острыми. Из множества маленьких ранок обильно сочилась кровь. И болело весьма основательно.
— Ничего себе! — присвистнул Синто, присев на корточки и разглядывая Митькину ступню. — Это же мниглу-хьорло небось!
— Что за зверь? — страдальчески вопросил Митька.
— Ящерица такая, водная. Это тебе еще повезло, что тут она, видать, маленькая. А вырастают и до полутора локтей. Взрослая тебе бы ногу оттяпала. И непростые они ящерицы, в них могут водяные духи жить.
— Что, ядовитые? — напряженно спросил Митька. Блин, как не вовремя уехал кассар. Если что — не князя же о помощи просить.
— Да нет, просто кусачие, — успокоил его Синто. — Только все-таки так оставлять нельзя. Мало ли какая гадость у нее к зубам прилипла, потом гниль по жилам пойдет… Это ж такая поганая тварь… Ты присядь и протяни ногу, я сейчас.
Осторожно, но уверенно обхватив Митькину лодыжку, он обтер ладонью кровь — а потом стал делать странные движения, точно отгонял невидимых мошек. При этом он чуть слышно шептал что-то, но, сколько Митька ни напрягал слух, разобрать слов не мог.
— Вот и все, господин… ой, прости, Митика. Теперь никакая зараза не привяжется. Попробуй встать. Опираться на ступню можешь? Ну вот и хорошо. Давай я помогу тебе одеться, и уйдем отсюда поскорее. А то еще кто заметит, князю донесет. Хоть ты ему и гость, а мало ли…
— Ты что же, колдовал? — заинтересованно спросил Митька, когда они убрались подальше от парка. — Ну, когда шептал.
— А, — отмахнулся Синто, — разве это колдовство? Это же так… это у нас каждый знает. Чтобы всякая нечисть не привязалась. Есть такие мелкие воздушные демоны, они слетаются на запах крови и приносят болезни.
— Знаю я таких демонов, — улыбнулся Митька. — Комары называются.
— Нет, не комары, — не реагируя на юмор, сообщил Синто. — Эти такие, что не различишь глазом. И гораздо вреднее.
— А, тогда, значит, микробы! — в олларском языке, понятное дело, такого слова не нашлось, пришлось произнести по-русски.
— Я не знаю, кто такие «мико-рообы», — ответил Синто, — но майло-тманагу очень опасные. Надо сразу же им сказать запрещающие слова, тогда отвяжутся. А коли не отвяжутся, тогда и впрямь колдуна зовут. Ты не бойся, я их хорошо прогнал. К вечеру уже и болеть перестанет, а дня через два и ранки затянутся.
— Ладно, пошли. Чего мы еще не видели?
— Ну… — задумался Синто, — вон там, справа — покои господина князя, а вот в этой башне, что впереди, он колдовским искусством занимается. Только мы туда не пойдем, туда и приближаться запрещено. Я вот в позапрошлом году мимо пробежал, ну, чтобы путь срезать, меня и заметили. Так выпороли, что неделю встать не мог, меня бабка Мхиалу выхаживала, есть тут у нас такая прачка, она умеет целить…
— А еще куда нельзя? — перебил Митька его горестные воспоминания.
— Нельзя в оружейную, она в северном крыле. Нельзя на стены, где камнеметы стоят, никому вообще знать не положено, сколько их и как они расставлены. Только все и так знают. Еще нельзя в темницу. Вон, видишь, где серые камни? Там в нее главный вход. А сама темница под землей. Тут у нас вообще под землей много чего, все под замком вдоль и поперек изрыто.
— Ух ты! — восхитился Митька. Там, в прежней московской жизни, он одно время сильно интересовался подземельями, читал про диггеров книжку «Преисподняя». Хотелось слазить и самому, но не с кем было. Саньке и Илюхе такое неинтересно, а больше из класса никому и не предложишь — покрутят пальцем у виска. Какой дурак по своей воле полезет в грязь и в темноту, где запросто можно и заблудиться, и потонуть, и кости переломать? Тем более, если поймают — то нехило взгреют.
— Да тут в каждой башне есть подземный ход, — продолжал Синто. — Чтобы ежели враги ворвутся, без помехи убежать. Сказывают, ходы эти далеко-далеко тянутся, чуть ли не до самого Сарграма.
— И в нашей башне тоже есть вход? — задумчиво протянул Митька.
— А то! — подтвердил Синто. — Только он скрыт искусно, я не знаю, где. Да и знал бы, соваться не стал. Чего он мне сдался?
— Слушай, а тебе никогда не хотелось убежать? — напрямик спросил Митька. — Сам же говоришь, как тут лупят. Куда-нибудь далеко… где этого вашего князя нет.
— Хотелось, — помолчав, признался Синто. — Я даже и убегал. Давно, лет пять уже тому. Глупый был. Обиделся на Наставника, решил удрать. Спрятался в телеге, тут как раз зерно привезли, разгрузились и обратно поехали. Я под пустыми мешками и укрылся.
— Ну и как? — с замиранием спросил Митька.
— Сам видишь… К полудню меня хватились, к вечеру нагнали телегу. Господин князь, он же все видит, где что… у него и камни такие волшебные есть, что далекое показывают как близкое. Бесполезно бежать. Отовсюду достанут.
— И что? Высекли? — сочувственно вздохнул Митька.
— Если бы, — сумрачно сказал Синто. — Гораздо хуже. Даже не хочу рассказывать. Зато наука — от судьбы не бегать. Уж коли на роду написано рабом быть — так и будь. Высокие Господа каждому его место определили, еще до рождения.
— Фигня это, по-моему, — уверенно возразил Митька. — Просто пока тебе еще не повезло. Но повезет, ты не сомневайся. Ты обязательно убежишь.