— Да мне уже повезло, — улыбнулся Синто, — ведь господин князь меня тебе подарил. Так мне и бегать уже незачем.
Митька вздохнул. Наверное, кассар прав, и не стоит раньше времени говорить о возвращении. Зачем расстраивать человека? Хотя все равно ведь расстроится, когда узнает.
— А это правда, — решил он перевести стрелки, — что тебя какой-то борьбе учат?
— Ага, — подтвердил Синто, — учат. Дьордо-хмангу называется. На древнем языке это значит «путями ветра». Господин князь ведь меня в свою охрану предназначил. Нас тут таких много, ребят. Меня вот с двух лет натаскивают, а кого-то — едва лишь ходить научатся. Раньше у нас наставником был Харриму-Глао, из тхаранских магов невысокого посвящения. Он ничего был, хоть и строгий, но справедливый. Без дела никого не драл. Только его уже год как нет. Чем-то он господину князю не угодил, теперь, значит, в темнице. Говорят, к стене цепями прикован, и непростые это цепи… До сих пор ему замены не нашли, и с нами старые бойцы княжеские занимаются. Они, конечно, опытные, все так… но только кричат и палкой машут, а наставник Харриму-Глао умел так объяснить, что не мозгами, а всем нутром схватываешь… Жалко его.
— А ты меня научишь? — перешел Митька к главному.
— Ну… — задумался Синто, — это же все не так просто. Я покажу, конечно, что-нибудь, только видишь, этому же всю жизнь учатся, с младенчества. И не любого можно выучить, тут особый дар нужен.
— Почему? Руки и ноги у всех есть. Если, конечно, здоровые…
— Руки и ноги — это совсем даже не главное, — серьезно пояснил Синто. — Да пускай они даже и больные, лишь бы все три души были в гармонии… Дьордо-хмангу ведь не просто кулачный бой, что на базарах для потехи затевают. Это, как Харриму-Глао говорил, способ жить. И взрослому человеку его не освоить. Для этого пришлось бы выкинуть все, что в тебе есть, остаться совсем пустым, а такое невозможно.
— А чего же князь Диу мне обещал? — растерянно спросил Митька. — Или он не знает?
— Да все он прекрасно знает, — фыркнул Синто. — Он ведь и сам боец хоть куда, ты не смотри, что толстый и невзрачный… это у него манера такая, скрывать свою суть. Князь знал прекрасно, что ничему настоящему тебя научить невозможно. Он, наверное, думал, что я тебе правду не скажу, а буду показывать какие-нибудь глупости.
— Это какие же? Показал бы хоть.
— Ну вот, смотри.
Синто отошел на несколько шагов назад, к группе старых разросшихся деревьев, узловатые корни которых пробивались сквозь мощенную бурыми булыжниками землю. Шумно вздохнул, выдохнул, хлопнул себя по бедрам — и без всякого разбега взлетел в воздух метра на два, в прыжке взмахнул ногой выше своей головы и аккуратно сбил какой-то темно-зеленый, с кулак величиной, плод. Тот тяжело шмякнулся на камни и раскололся. Показалась оранжевая мякоть.
— Вот, возьми, это хиулла-лзио, он вкусный, — Синто резво нагнулся и подал Митьке плод.
Действительно оказалось вкусно. Вроде яблока, только более плотный, и аромат незнакомый, какими-то пряными травами отдает.
— И это ты называешь глупостями? — поразился Митька, съев подарок.
— Конечно. Что тут сложного-то? Жилы просто растянуты, вот и прыгаешь, и машешь.
— И я так смогу? — недоверчиво протянул Митька.
— Конечно. Года три поупражняешься — и сможешь, — обнадежил его Синто. — Если, конечно, будешь каждый день заниматься. Но вообще это чепуха, это никакое не дьордо-хмангу. Такие трюки бродячие потешники выделывают. На постоялых дворах, на базарах. Всякие там дубинки подбрасывают и ловят, в воздухе крутятся, на руках ходят. Тут никакой хитрости, только сноровка.
— Слушай, — восхищенно попросил Митька, — а покажи что-нибудь настоящее, а?
Синто несколько секунд колебался. Видно, что-то смущало его. Потом он, решившись, сказал:
— Ну ладно. Вот смотри, я стою напротив тебя. Попробуй меня схватить.
Митька прикинул на глаз расстояние — шага два-три. Одного прыжка хватит. Правда, прыгать с прокушенной ногой не хотелось, и он попросту, выставив вперед руки, двинулся на Синто.
Тот и не думал уворачиваться, стоял спокойно, чуть улыбаясь. А потом вдруг почему-то его не оказалось перед Митькой. Будто и вовсе не было. Митька резко обернулся — но и сзади никакого Синто не обнаружилось. Что за бред? Растерянно глядя по сторонам, Митька вертелся на месте.
Спустя минуту он ощутил осторожное прикосновение к своему плечу.
— Синто?!
— Здесь я, — отозвался Синто. Он стоял рядом с Митькой, загорелый, жилистый, веселый, в серых глазах его плясали лукавые искорки.
— Вот это уже действительно дьордо-хмангу, — улыбнулся он, глядя на растерянного Митьку. — Тоже не что-то особенное, я так уже в пять лет умел.
— Ты что, по-настоящему можешь становиться невидимым? — ошалело вытаращился на него Митька. — В самом деле?
— Ну, это как сказать… — вздохнул Синто. — Понимаешь, если тебя не видят, это еще не значит, что ты невидимка. Это же смотря кто не видит. Вот ты сейчас меня не увидел, а наставник Харриму-Глао увидел бы. И князь Диу бы увидел, и этот твой господин Харт-ла-Гир. Я бы, наверное, мог и от него укрыться, но не от князя и не от Наставника. Наставник — он Наставник, понимаешь? Он мастер. А князь — маг. А господин Харт-ла-Гир хоть и тоже искусству дьордо-хмангу обучался, но он поздно начал. Лет, наверное, с тринадцати. А это уже почитай что и без толку… если, конечно, не придорожных разбойников гонять, а к вершинам стремиться.
— Между прочим, он пальцами стрелы ловит, — слегка обиделся за кассара Митька.
— Эка невидаль, — пренебрежительно отмахнулся Синто. — Да у нас все ребята это умеют. Наставник Харриму-Глао, бывало, поставит тебя к стенке, встанет шагах в тридцати с боевым луком — и давай стрелы метать. И попробуй хоть одну не поймай! За каждую пропущенную стрелу — один удар витой плетью. А он знаешь как больно лупит!
— А если в тебя попадет? — поразился Митька. — Тогда и пороть некого будет.
— Да не попадет ничего! Наставник не дурак! Он прежде чем стрелять, заклятье «щита» налагает. Не пробьет стрела заклятье, на толщину волоса не долетит, наземь шмякнется. Только, понимаешь, мы об этом заклятье потом уже узнали… когда ловить стрелы научились. А так трусили, конечно. Ты хоть понимаешь, что такое стрела из тяжелого боевого лука? Она и медный панцирь пробивает, а ежели в живот попадет, все кишки наружу выворотит.
— Круто! — только и нашелся Митька. — А вас, значит, каждый день гоняют?
— Конечно, — удивленно отозвался Синто. — А как же иначе? С утра и до заката.
— Каникул, значит, не предусмотрено…
— Что такое «каникулы»?
— Да, все с тобой понятно… Ну ничего, теперь хоть отдохнешь слегка.
— Господин… Митика, — замялся Синто, — ты только не обижайся, но… мне же действительно нельзя пропускать. Потом ведь не нагонишь… Ты мне разрешишь хотя бы несколько часов в день ходить к нашим, упражняться?