Потом вдруг безумие схлынуло, подчиняясь уверенному жесту синего мага. Народ вновь замер, готовый внимать каждому слову.
Маг, руководивший жертвоприношением, взошел на каменный помост, поднял свой посох и по новой пустился в рассуждения о доброте богов и пагубности учения единян, но Митька уже не в состоянии был слушать. Проталкиваясь сквозь плотно сбившуюся толпу, он опрометью бежал, сам не зная куда, да и неважно — лишь бы подальше отсюда, от страшной песни синих магов, от четырех кучек пепла, от звериного восторга людей.
Возле какого-то забора, в нескольких кварталах от площади, его наконец вырвало. Мерзостный вкус во рту, однако, вернул его в реальность. Пошатываясь, Митька поспешил убраться отсюда, пока не выскочил кто-нибудь и не надавал по ушам.
И куда теперь? Он ведь шел в порт? Ну, значит, туда и дорога. В порт.
Огурцы болели. Нежные еще листочки покрылись бурыми пятнами, скрутились, и всем своим видом намекали, что на зиму никаких банок закручено не будет. Виктор Михайлович не успел еще и переодеться в дачное, когда Настя скорбным тоном сообщила ему эту новость. В ее голосе проскальзывали даже обвиняющие нотки — мол, у соседей почему-то подобных проблем не возникает, только мы такие ушибленные.
Петрушко молча кивнул и пошел в огород осматривать потери. Да, действительно, какая-то зараза. Хотя, может, еще удастся спасти?
Крикнув жене, что чай будет пить позже, он направился к соседям с южной стороны. Чердынцевы славились в поселке как опытные огородники, у них и огурцы, и томаты, и всякий прочий овощ чувствовали себя как нельзя лучше. Вот дает же Господь людям талант, чувствует их земля, понимает. Он даже как-то поинтересовался у Гены, нет ли в подобном умении доли магии, но тот лишь усмехнулся. «Михалыч, нужно просто землю любить, и она отзовется. Какая нафиг магия, ты чего? Вот когда наоборот, тогда всякое возможно».
К счастью, все семейство Чердынцевых было в сборе. Они пили чай в саду, под яблоней. Трава вокруг изобиловала опавшими цветками, и казалось, что кто-то разбрызгал из распылителя белую эмаль.
— Здоров, Виктор, — приветливо махнул ему из-за стола Сергей Ильич, — давай к нам. Что-то давно тебя не видно.
— Да работа все, работа, — пожал плечами Петрушко. — Работа, она как ревнивая жена. Вцепится и не отпускает. Зато, в отличие от жены, дает деньги.
— Да ты присоединяйся, Вить, — гостеприимно сказала Людмила Петровна, — посидим, побеседуем. В городе все торопимся, все спешим, так хоть здесь бы в нормальном темпе пожить.
— Да и то, — заметил Сергей Ильич, — тоже суета всякая. Вчера вон электричество отключали, так с ведрами на пруд таскаться пришлось, поливать-то надо. Веришь, полдня туда-сюда пробегал.
— На тележке надо было, пап, — посоветовала Анька, пододвигая гостю чашку с душистым, настоенным на каких-то лесных травках чаем.
— Сломалась тележка, — хмуро объяснил Сергей Ильич. — Уже три дня как. Чинить надо, а все никак руки не доходили, а там ведь сверлить надо, а без электричества, видишь ли, дрель что седло без лошади.
— Слушай, Сереж, — сказал Виктор Михайлович, хлебнув душистого, с добавкой жасмина, чаю. — У меня что-то огурцы загибаются, какой-то вирус, наверное. Не знаю уж, чем лечить. Ты не сходишь, не глянешь?
— Да какие дела? — улыбнулся Сергей Ильич. — Сейчас подойдем, обследуем. Но лечение, как правило, одно — золы к корню подсыпать да поливать правильно. То есть утром, когда солнце еще невысоко, но обязательно теплой водой, двадцать четыре градуса как минимум. В бочках-то холодная будет, так ты кипяти на газу и разводи в лейке.
— Мои поспать любят, — виновато сообщил Петрушко. — Где уж им на восходе вставать?
— Да-а, — согласился Сергей Ильич, — проблема. Можно сказать, философская. Борьба противоположностей. Или борьба хорошего с лучшим.
Людмила Петровна между тем углядела что-то интересное на улице.
— Ань, это к тебе, — ровным, как у теледикторши голосом произнесла она. — Воздыхатель номер раз.
Аня вспыхнула.
— Во-первых, мама, у него имя есть, Владик. Во-вторых, воздыхатель он или не воздыхатель, я разберусь самостоятельно.
— Да я что, — развела руками Людмила Петровна. — Ты уже девочка большая, третий курс. Разберешься, конечно. Ладно, иди, встречай.
Аня вышла из-за стола и резкими шагами направилась к калитке.
— Тоже проблемы? — поинтересовался Виктор Михайлович, кивнув в ее сторону головой.
— Да не сказать чтобы проблемы, Вить, — улыбнулся Сергей Ильич. — Анька-то девочка правильная, без глупостей. Православная к тому же, а что ни говори, это хороший тормоз. Только вот этот ухажер ее, Владик… Ну оболтус оболтусом. В институт не поступил, кончил ПТУ по электрике, монтером где-то сейчас. От армии бегает, да только, мне кажется, недалеко убежит. И вообще какой-то ни рыба, ни мясо. Аньке он, разумеется, не пара, и сама она, наверное, понимает, а вот отшить не может. Он же за ней с десятого класса хвостиком, они раньше в школе учились вместе. В общем, у нас это называется «дружат». Ладно, пошли, посмотрим твои огурцы.
Они поднялись из-за стола и не спеша двинулись к калитке, куда как раз входил высокий тощий парень, черные волосы его слегка растрепались ветром, а лицо еще хранило следы юношеских прыщей.
— Здравствуйте, Сергей Ильич, — вежливо произнес он, остановившись.
— Привет, Владик, — кивнул хозяин дома. — Чего такой встрепанный? Бегом, что ль, от электрички?
— Да нет, — махнул тот головой. — Просто…
— Да я вижу, что не сложно. Ладно, пойдем, Витя, не будет отвлекать молодых.
После обеда Настя заявила, что ни в какой лес она не собирается. Во-первых, все утро угробилось на прополку, и спина болит, будто по ней прыгали слоны среднего веса. Во-вторых, гора немытой посуды, на которую мужчины, как это от века заведено, не обращают внимания, и значит, ее женский удел — в кухню, к тазику и мочалке.
Пришлось ее оставить дома и идти вдвоем с Лешкой. Виктор Михайлович подозревал, что истинная причина кроется вовсе не в натруженной спине и уж тем более не в трех тарелках и чашках, а просто в шестнадцать ноль-ноль начиналась очередная серия «Тайн Рио-дель-Вальяхо», бесконечного мексиканского сериала, до которых Настя была охотница.
— Что, так и пойдешь? — кивнул он Лешке, который ждал его у калитки в синих джинсовых шортиках и майке.
— А чего? — удивился Лешка, уверенный, что длинные штаны надевают исключительно в холода.
— А комары?
— А я намазался! — гордо сообщил сын и вынул из кармашка тюбик. — И для тебя взял.
— А крапива? — вкрадчиво поинтересовался Петрушко.
— А мы ее палкой! — Лешка усмехнулся непонятливости отца. — Ну, пошли, что ли?
— В Земляничный?