– В Крепь Амита. Прежде надо открыть вторые врата, удерживающие северные и западные дожди, но будет гораздо проще, я уже знаю, что встречу там. К тому же у нас есть вода. Придется ждать здесь, может даже пару дней, пока схлынет наводнение, – это слово применительно к степи рассмешило Наири. – Если не удастся соорудить плот. Получится – и до врат окажется всего два дня пути, пока есть высокая вода. Там еще раз будет волна, опять подожду.
– Говоришь, в твоем роду есть вода и пища? Я хочу отослать детей.
– Да, и мама будет рада вам.
– Я не собираюсь зимовать, утешая твою маму рассказами о прошлом, – усмехнулся Агимат. – Пойдем в Амит, а за учениками присмотрит сын. Думаешь, затормозят тебя пешники?
– Нет. Конному в Амит пробиваться – одна мука, – с неожиданным облегчением ответил Най. – Думаю, опять вы будете гонять меня до седьмого пота, уважаемый учитель. На радость Тамрану, увязавшемуся со мной от самого входа в степь.
– Хочется, само собой, посмотреть, насколько ты обленился за эти годы, – усмехнулся Агимат. – Где получил меч дракона?
– Так… выходит, у дракона, – протянул Наири, растерянно припоминая торопливое шипение Тиннары, звавшей Риана «старым ящером» и «бескрылыт гадом». – Странно, что я не понял… Да, конечно! И, если мы спустимся из Амита на юг болотами, то вы его встретите. Он живет возле Радужного водопада.
– Ты говоришь так спокойно, словно знать дракона – это что-то обыденное.
– Но я не знал, кто он. И потом, Риан очень милый и гостеприимный человек, то есть нечеловек. Боги, если я так при нем скажу, он мне все кости пересчитает, – покачал головой Най. – Занятная идея…
– Собирать шишки – это твой любимый метод обучения, – усмехнулся Агимат.
А потом Най учил мальчишек ловить рыбу в мелеющих ямах на склоне холма и с интересом наблюдал в пол-глаза, как молодой Годэй глотает горькие слезы, получив давнюю мечту – одобрение отца и даже место наставника младших. Увы, сейчас он хотел иного. И отдал бы все, что угодно, за право идти с отцом в северное княжество Амит, на настоящий бой с окаянными. Но спорить не стал, переломил себя, послушно совершил ученический поклон и молча удалился на сырой берег – гордо и одиноко страдать. Даже кони, приведенные в подарок по слову арага таким же хмурым и молчаливым Тамраном, не смогли до конца исправить настроение сына Агимата. В итоге мученики – брус и илла – сели рядом, найдя друг в друге благодарных, понимающих и сострадательных слушателей. Не из старших, перед которыми следует выказывать взрослость и почтение.
Наири усмехнулся: он понимал, что Тар уже наверняка считал Леща своим и грезил, как гордо приедет к Лиасе на славном боевом коне. Про мертвое сгоревшее болото по эту сторону гор, а так же полноводное и опасное – по иную, про Драконий хребет, скалы с расщелинами и осыпями, лежащие между конем и невестой, он успешно позабыл. В мечтах так бывает – горы по колено… Ничего, еще насмотрится своими глазами, и не в грезах, Тогда и высоту сполна оценит, и накопленной усталостью тела куда точнее её измеряет и ощутит.
Най тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли, и отправился устраивать близ холма, в одночасье ставшего островом, ловушку для проплывающих коряг.
К вечеру в сети, сплетенные его даром, набилось достаточно крупных стволов и пней, чтобы соорудить вместительный плот. Сопровождать арага в Амит учитель отобрал с десяток действительно сильных и опытных бойцов. Прощально пристрожил сына, хотя было заметно, как он отчаянно переживает за остающихся в степи, особенно – младших: шутка ли, переход почти в три сотни вёрст!
Наконец плот отвалил от острова и стремительно поплыл, пеня воду, под углом к основному потоку, забирая на северо-запад. Най гнал суденышко, стянутое ремнями, веревками, поясами и, само собой, даром. Хмурился и, не обольщаясь, заранее планировал скорую головную боль. Ничего, поболит и пройдет. Главное – время не истрачено впустую. Если бы не Тиннара, сидел бы дня два, собираясь с силами. Интересно, во что ей обошлось переливание дара? Молчит, на душе относительно спокойно. То ли пока нет беды, то ли слишком далеко, то ли рыжая Тин прячет мысли. Пойди разберись, когда нет ни опыта, ни наставника. Одни ощущения и предположения. Най их не очень уважал, предпочитая более внятные и ощутимые способы обучения, общения и воздействия.
Не уважал – но использовал. Воин обязан знать любое новое оружие, попавшее к нему. А дар, с точки зрения Наири, был именно оружием. По крайней мере пока, до исчерпания списка живых окаянных…
Ночью, устроив короткий привал, араг основательно изучил способы передачи силы. Он пробовал почти вслепую, используя свой «сонный» мир, как однажды Тин – выстроившая тут Врата света. Про наитие и прямое обучение во сне ему твердили и Риан, и Тиннара. Теперь араг хмурился и упрямо пробовал. Сперва казалось, с наитием у него совсем никак. Но постепенно упорство взяло свое и дело сдвинулось с мертвой точки.
К утру твердо знал, что примененный в его случае – наиболее быстрый и самый опасный. Фактически он, получатель дара, не мог остановить передачу, даже если видел, что отдающий на грани гибели. Араг внутренне возмутился еще сильнее: делать такое, находясь далеко, очень рискованно. Если бы Тиннара не успела закончить работу до рассвета, он тянул бы её силы весь день, вымотав полностью.
Еще он вызнал, что перелить силу напрямую можно лишь близкому человеку, когда не только доверяешь сполна, но и чувствуешь напарника.
От мысли, что ему доверяют, становилось тепло. От её продолжения – ведь выходит, Тин прекрасно знает, что именно он сам тогда чувствовал, – неуютно и смутно на душе. Она сделала то, что было необходимо. А вышло – в несколько коротких мгновений дала ему, – как она любит говорить, железному, – заново ощутить однажды мелькнувшее. И усердно, изо всех сил, забытое. Най улыбнулся. Когда она провела его в первый сон, не стоило так судорожно восстанавливать стену уединения вокруг своей души, на миг ставшей пугающе не-одинокой.
Тиннара права, и мама права. Ничего не вышло бы из его хладнокровного плана зарезать хозяйку под видом соблазнения. Ничего смертоносного.
Тин любила повторять, что надо доверять миру, быть мягче. Пока у него все лучше получается доверять ей, вот и силу двух посвящений он принял очень легко и полно, – из её рук. Значит, обманывать себя дальше не имеет смысла. Выдумал невесть что: списал беспокойство за девушку и твердое знание того, грозит ли ей сейчас опасность и даже где она, на торопливо указанные матери причины – слишком уж высокие и призрачные типа спасения мира.
Хотя пока ничего другого им просто не остается, как этот мир спасать.
Врата близ Амита удалось открыть через два дня, поскольку роль движителя плота удавалась арагу все лучше. Они плыли даже ночью, в стремительно мелеющей воде. Потом бежали, пока были силы. И, наконец, устало брели через лужи, то и дело проваливаясь и промокая до нитки.
Ничего нового там араг не увидел. Те же черви, разве их оказалось побольше. Тут места были прежде населены плотнее, вот и защитили их поосновательнее. Та же многорукая змея. Едва ли победимая чем-либо, кроме клинка дракона. Второй настоящий бой этим оружием озадачил Наири еще сильнее первого. Меч охотно принимал дар и использовал его – то есть создавался загадочным кузнецом не просто живым, но предназначенным именно для воина-снави. А говорили, одаренные только лечат… Впрочем, не все болезни можно излечить травками и шепотом. Надо узнать у Риана: часто ли снави получали этот меч? – задумался араг. Чутье твердило – редко. Неужели он такой особенный? Скорее уж меч смирился, подчиняясь воле дракона. И Наири был благодарен странному клинку. Тот пел в бою, и – теперь нет сомнений – время замедляло бег для владельца драконьего булата.