Старик мечтал увидеть старый каменный город, ушедший в топи до самых шпилей. Сам он помнил белокаменный замок лишь по рассказам деда, в детстве вывезенного из умирающей Крепи. Город, огражденный дамбами, упрямо держался после закрытия Врат, принесшего нескончаемые дожди, долгие годы. Но вода все прибывала, и однажды его пришлось покинуть. Князь основал новую столицу на высоких скалах близ верхнего горного озера, сохранив за деревянным детинцем имя Крепь.
Радмир говорил неспешно, бережно подбирая самые весомые слова. Араг улыбнулся: близнецы слушали молча и внимательно, хотя наверняка знали историю наизусть. Они всегда смолкали при первом слове непререкаемого и обожаемого Радмира.
Крепь показалась после полудня. Город был невелик и выстроен на скорую руку. Хорошие времена для Амита кончились слишком давно и, как думалось многим, необратимо. Голод сжимал кольцо осады, и крепость не могла помочь её выдержать. Еще и поэтому деревянные стены были невысоки, башни редки и слабы. Зато каждый клок земли, годной под посев, ухожен и обработан наилучшим образом. Увы, земель в горах не хватало не то что для сытости – даже для самого скромного прокорма.
Княгиня Милада обратилась к врагу в безысходном отчаянии и получила помощь и новые надежды, оплаченные слишком тяжелой ценой. Карн – край двоевластия и двуличия. Князь Риннарх не позволил себе искренности и не предложил дружбы, он оказался избыточно осторожен в подборе союзников, и трудно его за это судить. Молчание княгини, её вроде бы легкий и однозначный отказ от Грода, переданного во власть Адепта, он оценил как слабость. Милада же поняла, что слишком многого ждать от Риннарха Карна не стоит, власть князя не особенно прочна. А сила Адепта, увы, безмерна и неоспорима…
Так и жили – не доверяя, опасаясь, подозревая.
Стражи скромного дворца неохотно пропустили угрюмых чужаков. Сразу видно – лишь из уважения к Радмиру, чье влияние здесь огромно. Отряд едва спешился, когда от дальних дверей стремительно подошел советник и торопливо сообщил, что в южной долине замечены движущиеся от перевала карнские храмовники. Отряд, по словам дозорных, невелик, но в числе прочих – двое окаянных. Будут у ворот города через полтора-два часа.
Наири кивнул, попросил увести детей и сопроводить его до тронного зала.
У дверей, окутанных мглой, переминались растерянные стражи. Радмир убедил их встать в резерв, уступив основное дело ученикам Агимата. Сам быстро и деловито пояснил воинам, каков зал изнутри, где удобно прятаться, откуда ждать нападения.
Араг презрительно скривился, закончив изучение пелены и порвал её серую ткань одним резким всплеском дара. И, не давая времени находящимся внутри понять произошедшее и опомниться, вступил в тронный зал.
Внутри, на светлом полу, немногочисленные стражи Крепи, состявшие при княгине, лежали без признаков жизни. Их кровь уже высохла и почернела, впитавшись в ковры и глянцевую древесину паркета у самого порога. Следы огня окаянных были заметны на стенах, в воздухе остро пахло мокрой гарью, сожженной разлагающейся плотью.
Десяток карнских храмовников из охраны окаянных довольно беспечно устроился в богатых креслах местного Совета. Брезгливые, усмехнулся Наири: разместились поодаль от трупов. И нерасторопные, ни один так и не успел подняться и обнажить оружие. Ими занимался лично учитель, и Наири было трудно ни разу не обернуться, мастера в настоящем бою он никогда не видел. Кажется, храмовники тоже ничего толком не рассмотрели…
Араг, не отвлекаясь на храмовников, беззвучно и стреимтельно двигался к трем фигурам окаянных у дальней стены. Женщина, лежащая на ступенях, была жива, но чутье твердило, что дело плохо и надо спешить. Главное – подойти как можно ближе, пока его не заметили. Окаянные уже осознали вмешательство и торопливо переговаривались, пытаясь понять его природу и выработать план действий. Полагали, у них есть время – понадеялись на охрану? Или просто никогда не знали поражений и уверовали в свою неуязвимость…
Первым обернулся на растущий шум рослый мужчина. Наири зло выдохнул – бывший раб, его соплеменник из северной степи, а теперь жрец высокого ранга. Араг-воин взял верх над снавью: Най, почти не помня о даре, воспользовался более привычным и надежным оружием. Давний опыт ночной казни окаянного, кровного отца малышки Митэ, обещал успех именно быстроте и внезапности. Использованный как копье меч Риана вошел в грудь так и не успевшего ничего сделать окаянного, хрустнул ребрами, вздрогнул, глубоко впиваясь в бревна стены. Выпил жизнь в единое мгновенье и оставил висеть на крестовине стынущее тело. А нерастраченный дар арага уже был готов принять атаку двух соседок жреца.
Женщины ударили огненными плетями, самым простым и излюбленным приемом начинающих огненных. Лишенного дара плети не убивали сразу, но уродовали страшно. Однажды араг попробовал их на своей спине, такое не забывается. Видно, нормальных людей в окружении княжны искать не стоит. Тем проще. Он рывком перехватил огонь и вернул к пославшим. Пусть сами испробуют своих же забав. Короткий визг прервали метательные ножи илла.
Со смертью окаянных серая непроницаемая пелена на окнах стала стремительно редеть, таять, рваться. Солнце ударило в светлый пол. Най позволил себе обернуться. Ученики Агимата деловито выносили арбалетчиков, устроившихся в засаде в углу – и так и не сделавших ни единого выстрела…
Стражи дворца уже накрывали тканью тела погибших товарищей, новая смена занимала свои посты. Хорошая выучка, – довольно подумал Най.
Радмир распахнул створки высокого окна, впуская в покои свежий воздух и шум листвы. От дверей уже бежала неизвестно кем пропущенная Гилара. Хотя кто их с братом сможет удержать, если Радмир здесь? Точно, вон и Эрхад.
Наири снова отвернулся к княгине. Вздохнул, изучая землистое лицо с запекшейся глубокой ссадиной у виска. Это, – прикинул араг, – отметина от удара старшего из окаянных, явно опознается след от приметного перстня. Вот того, он и теперь на пальце правой руки жреца. Кажется, некий знак Храма, смутно припомнил Най. Он вроде бы видел похожий однажды, еще когда был рабом в столице Карна. Доверенный человек Адепта? Скорее всего…
«Был,» – довольно прищурился араг, извлекая меч и отталкивая тело жреца в угол.
Най присел рядом с княгиней, бережно приподнял тело, устроил поудобнее, тронул пальцами виски, настраиваясь на лечение. Уже мельком отметил: а руки Миладе наверняка связали и спалили позже. Гнусно и аккуратно, выше локтя, под рукавами, чтоб осталось незаметно для посторонних. Восстановить полностью быстро не получится. Не самое опасное – руки, куда важнее пролечить сожженную гортань. Видимо, с этого и началось, она пыталась позвать стражу и ситуация вышла из-под контроля. Посланники Адепта привычно взялись за дело грубо, не заботясь о последствиях. Вспомнили про тайну миссии и князя Риннарха, который наверняка узнает и точно им сделанного не простит, когда стало уже поздно заминать дело. И тогда жрецу осталось лишь закрыть доступ в покои и добиваться полного согласия женщины на свои условия. Чего же от неё хотели?
Ох, ошибся князь, считая Миладу слабой. Не многие могли бы сопротивляться, перенося такую боль. Бесконечные часы, одна против всех, без помощи и надежды. Ничего, все поправимо. Главное – она жива. Рядом всхлипнула девочка. Краем глаза Най видел, как Гилару уводит советник с лицом более бледным, чем у госпожи.